– Любой, кто богаче или сильнее, уже считает себя ее хозяином. И если благородных еще защищает хоть какой-то закон, то простолюдинке выжить в одиночку очень трудно. Почти невозможно. Неужели я буду на тебя обижаться? Да наплевать на эту прическу. Я же понимаю, что для тебя главное – понравиться госпоже Сайо и госпоже Айоро.
– Правда? – спросила девушка. – И не обижаешься?
– Нисколько! – твердо ответила Александра. – Я тоже хочу, чтобы ты тут осталась.
Служанка вдруг встрепенулась.
– Ой! Я, кажется, забыла за плитой протереть.
– Тогда спокойной ночи, – потянулась Алекс. – Я спать пошел.
Он вошел в людскую. На длинном столе еще горел большой светильник, освещая рассевшихся слуг.
– Что так быстро насиделись? – громко спросил Фусан, посмеиваясь в редкую бороду.
– Хватит, – зевнула Алекс. – Завтра вставать рано. Да и что долго-то сидеть.
– Правильно, – поддержал его Тотига. – С девками не сидеть надо. Отвел бы ее в сад, там сейчас запах лучше вина пьянит. Уложил под яблоню… И эх!
– Для этого надо быть мужчиной, – крикнул переплетчик Матай.
Слуги замерли. Александра поняла, что услышанные слова вполне можно считать оскорблением.
– По-твоему, я не мужчина? – тихо спросила она в наступившей тишине.
– Нет, – ухмыльнулся переплетчик. – Ты тощий евнух.
– А ты… – Алекс выдала вольный перевод фразы, услышанной как-то на рынке, когда насмерть сцепились две торговки. И хотя на местном наречии слова звучали не так цветисто, Матая проняло.
– Ах ты, говнюк! – раненым бизоном взревел переплетчик, вскакивая со скамьи.
– Матай! Матай! – наперебой закричали переписчики, а Фусан обхватил его за плечи.
– Успокойся! Видишь, парнишка не в себе. Бредит от раны.
Тот дал себя усадить на лавку и схватил чашку с остывшим чаем.
– А ты извинись! – крикнул Фусан Александре.
– Проси прощения, ублюдок! – рявкнул Матай.
– Скажи мне это в профиль, если ты мужчина, – кривляясь, проговорила Алекс, вспомнив французский фильм.
– Ну, держись! – переплетчик отшвырнул Фусана и трактором попер на Александру. Подскочив, он схватил ее одной рукой за куртку, а вторую занес для удара.
Сложенные клювом пальцы ткнули точно в печень. Матай икнул и, побелев от боли, стал заваливаться на сторону, открывая рот. Алекс несильно ударила его в подбородок. Лязгнули зубы, прикусив поганый язык. Переплетчик рухнул, обливаясь кровью.
Не обращая внимания на жуткую боль в ране, Александра оглядела притихших слуг. Только Фусан смог выдержать его взгляд.
– Кто-нибудь еще сомневается в том, что я мужчина? – тихо спросила она и, не получив ответа, направилась в свое купе. Переписчики бросились поднимать Матая.