Германский запас снарядов в разы превосходил севастопольские арсеналы. Благодаря ручейку с Большой земли, в среднем на одно орудие приходилось от двух до четырех боезапасов в зависимости от его калибра. Этот задел позволял защитникам города кратковременно отбивать атаки противника, но вступать в затяжную схватку было смерти подобно. Благодаря регулярному подвозу боеприпасов, немцы имели неоспоримое преимущество.
Именно благодаря этому фактору Манштейн намеревался в самое ближайшее время прорвать оборону противника и продвинуться к севастопольской бухте. Но прежде чем он смог приступить к исполнению задуманного, судьба преподнесла ему две горькие пилюли. Первая заключалась в том, что за прошедшую ночь русские бомбардировщики вновь атаковали позиции 11-й армии, в результате чего осадная артиллерия лишилась сразу шести 150-миллиметровых чешских гаубиц.
Свидетели налета в один голос утверждали, что не слышали в ночной темноте привычного для атакующего самолета гула. Только лишь один из часовых, охранявших артиллерийскую позицию, услышал негромкий звук, перед тем как с небес на батарею обрушились бомбы.
– Звук был очень похож на звук работающей швейной машинки «Зингер». Это было так необычно, поэтому я запомнил, – слова солдата сильно удивили ведущих расследование офицеров. Мало ли чего может послышаться часовому, но, следуя духу немецкого порядка, они были зафиксированы на бумаге для дальнейшей консультации с летчиками.
Вторым неприятным сообщением было то, что оба могучих «Карла» вышли из строя. Дав по два залпа по ненавистному для каждого солдата 11-й армии форту «Максим Горький», «Один» и «Тор» умолкли по досадной и очень банальной причине. У любимых пушек фюрера кончились снаряды. Естественно, их выбытие из строя не могло серьезно ослабить ударную силу немецкой артиллерии. Здесь главную роль играли гаубицы, а не мортиры, но сам факт пагубным образом сказывался на настроении армии. Величественный рейх, сумевший в короткий срок построить такие громады, не мог обеспечить их бесперебойное функционирование. Все это наводило на неприятные размышления, которые нет-нет да и проскальзывали в разговорах немецких солдат и офицеров, несмотря на бравурные крики подопечных рейхсминистра Геббельса.
Настроение у генерал-полковника ухудшилось бы ещё больше, если бы он узнал, что транспорт «Абхазия» жив и даже смог покинуть Камышовую бухту. Отремонтированный и залатанный на скорую руку, под прикрытием специально прибывших за ним эсминцев, он покинул Севастополь, взяв на борт раненых и больных.