Это впечатляет – мало кто удосуживается запомнить правильное название, а тем более верно его произнести.
– Не знаю… Ну, Джеймс, само собой. Некоторые из соседей – например, Алан. Наш врач-терапевт. Друзья Джоанны. Да мало ли кому еще она могла сказать…
– А вы сами говорили кому-нибудь?
– О таком не хочется сообщать.
А в последнее время я вообще мало с кем мало о чем разговаривала.
– Правда? – удивляется Кэсси. – Разве не лучше сказать об этом при знакомстве, чтобы люди знали и в следующий раз, например, сразу называли себя по имени? На мой взгляд, так было бы проще.
Меня охватывает раздражение. Впервые услышала о расстройстве минуту назад и будет еще меня учить, что делать! Даже название верно произнести не попыталась!
– У меня прозопагнозия, а не идиотизм. Попробуйте сами невзначай упомянуть о таком, например, покупая газету. И вообще это попросту опасно. Кто-то может воспользоваться вашим уязвимым положением.
Выходит куда более резко, чем я хотела бы. Адвокат поднимает на меня глаза с недоумением, и я беру себя в руки. Не стоит им видеть меня с этой стороны. Делаю глубокий вдох и перевожу взгляд на Кэсси, красную как рак.
– Наверное, мне действительно нужно немного передохнуть.
Нур отрывисто кивает, останавливает запись и выходит из комнаты. Мне предоставляют возможность воспользоваться туалетом, и я долго сижу в кабинке, уперев локти в колени и положив голову на руки. Я так устала, что готова уснуть прямо здесь, но стоит мне закрыть глаза, как перед ними встает ужас прошлого вечера. Кто мог это сделать? Кто-то, кого знала Джоанна и кому было известно о моем расстройстве. Однако у нас не так уж много знакомых мужчин, и я уверена, что никто из них на такое не способен. Алан, сосед, – он, конечно, со странностями, но вообще добрейшей души здоровяк. Есть еще коллеги с работы Джоанны… Она говорила про какого-то Алекса из руководства, что он «настоящий козел». Может быть, он? Ну, парочка ее бывших ухажеров – так это было сто лет назад, она давно уже ни с кем не встречается. Или нет? Я вдруг ясно припоминаю ее странную полуулыбку на прошлой неделе и как сестра напевала на кухне, одетая в новое платье. И счет за обновки из дорогого магазина белья на Хай-стрит – сто двадцать три фунта за бюстгальтер и двое трусиков вместо обычных трех за десятку из супермаркета. Еще в последнее время Джоанна была какой-то отстраненной, не изводила меня придирками и не доставала, как обычно. В кои-то веки я жила спокойно, предоставленная сама себе, и поэтому даже не поинтересовалась причинами. Где она витала? У нее кто-то появился? Если да, то почему держала это от меня в секрете?