Я впиваюсь ногтями в ладони. Эта карга невыносима, меня уже тошнит от нее. Я пришла за ответами, а не за оскорблениями.
– Почему Джоанна лгала мне? Почему говорила, что ты умерла?
– А почему про тебя она сказала, что ты в коме?
Вопрос как будто риторический, однако голос звучит уклончиво, с сомнением. Я вдруг осознаю, что она тоже ничего не понимает. Джоанна одурачила нас обеих.
В глазах-бусинках светится упоение моей растерянностью.
– Ни единой царапины… Как это типично. Разрушить жизнь Джоанны и умотать в закат, ничего не помня, без малейшего чувства вины.
Неприкрытая враждебность выбивает меня из колеи.
– Я надеялась, мы могли бы… после стольких лет, найдя друг друга… – Слова застревают в горле, я не в силах протолкнуть их дальше. Все мои надежды завяли и умерли еще прежде, чем мы вошли в эту унылую комнату.
– Тогда говорила и сейчас повторю: никогда тебя не прощу! Джоанна слишком мягкосердечна.
Мне больше не по силам это выдерживать.
– О чем ты?! За что меня прощать?
– Ты вешалась на Роберта, как дешевая шлюха, с самой первой встречи! Не могла вынести, что у сестры есть то, чего нет у тебя. Так и завлекла дурака! Ты ему даже на свадьбе глазки строила! – яростно выплевывает она.
У меня не укладывается в голове – я и Роберт?! Не может быть! Однако от слов матери внутри звенит какой-то колокольчик. На самом деле в глубине души я всегда знала. Мужчина на вечеринке из моего сна, поцелуй в коридоре, все то, что таилось в уголках моей памяти, – все это был он, Роберт.
– Ты разбила Джоанне сердце. И всем нам. Хотя не могу сказать, что я удивилась. Тебя следовало хорошенько обломать еще ребенком. – Я поеживаюсь от ее слов – чего-чего, а суровости в нашем детстве и так хватало. – Все тогда от тебя отреклись! Но тебя это не остановило. Вы были как животные. И ты кичилась перед сестрой своим ублюдком, зная, что сама она бесплодна.
Кичилась перед бесплодной сестрой – ужасное обвинение, будто сошедшее со страниц Ветхого Завета.
– Ничего, в конце концов Господь сам позаботился обо всем!
Хочет сказать, у меня случился выкидыш? Мать мерзко улыбается, довольная, что ее бог забрал моего ребенка.
– Ты лжешь. Джоанна никогда ничего мне не говорила! Притом что мы с ней жили вместе последние двадцать лет, пока ты торчала здесь, куда она тебя засунула.
Мать на минуту теряет дар речи – не привыкла, чтобы ей давали отпор. Как все задиры, она готова раздавать тумаки, но удар держит плохо.
– Дай-ка я тебе кое-что покажу. – Прошаркав к шкафу, она неловко открывает дверцы. – Вон там, внизу. Большая черная папка.