– Каэль Рэйван!
Проклятье… Отчего мальчишка так громко говорит? О чем он сам только что говорил?..
– Что вы подразумевали?
– Вашему отцу уже послано письмо, где изложена суть случившегося в Арде. Вскоре он получит его и, полагаю, прибудет в академию. Либо пришлет доверенного человека. – Голос снова охрип.
Нужно воды. Много воды. Рэйван заставил себя отойти от стены и, шатко ступая, приблизился к столу. Поднял графин с водой и принялся жадно пить прямо из него. Остановился, только осушив до дна. И все было мало.
– Вы единственный сын Лоруса Найрока, – попробовал снова заговорить Кристиан. К счастью, это вполне прилично удалось, но все же продолжало казаться, будто жевал стекло. – И ваш отец занимает влиятельную должность. Он управляющий города Цемерин. Верно?
– Да.
– У управляющих есть одна важная, но порой не очень приятная обязанность, которая может повлечь за собой и не очень приятные последствия.
– Что вы имеете в виду?
– Я говорю об обязанностях судьи, чьи полномочия возложены на многих управляющих по приказу короля. Ваш отец имеет данное разрешение, – терпеливо пояснил Кристиан.
Солнце садилось, и демон в нем любовался закатом, нагло радуясь тому, что скоро стемнеет… Дневной свет был неприятен, хотя не так сильно, как в первые часы после воздействия яда харлаха.
– Это лишь мое предположение, не больше. Один из возможных вариантов. Но артефакт с проклятием мог быть изготовлен тем, кого ранее осудил ваш отец. Либо кем-то из его родственников. Людям свойственно верить в собственную невиновность, причем чем больше вина, тем сильнее вера в обратное. Возможно, кто-то решил таким образом отомстить вашему отцу. Смерть единственного сына – достаточная расплата за несправедливый суд.
– Мой отец всегда справедлив! – возмутился Рэм.
– А разве для сына может быть иначе? – устало улыбнулся Рэйван.
На лбу выступила испарина, и жутко хотелось улечься на один из холодных камней Харланда и смотреть в небо не отрываясь. Упиться им… Стереть все из памяти. Как бы он желал утратить ее, словно Трин. Трин… Где она сейчас? Чем занята? Теперь Кристиан желал коснуться ее, увидеть. Чувствовать… Захотелось так неистово, что стиснул зубы. Такого лютого одиночества он не испытывал с того дня, как осиротел. Но сейчас это чувство смешивалось с чужим. С чужим одиночеством. Эта часть чужой силы, отданная в жертву проклятию, отзывалась в груди.
– Женщина. Некромант. Средних лет. Был кто-то подобный вхож в круг вашей семьи? Или довелось знать кого-то похожего?
– Мой отец на сильно жалует… некромантов, – неловко сказал Рэм, отводя глаза в сторону. – Извините. Я не хочу сказать, что ваша суть… Я так благодарен…