Волков потащил меня в театр, где очень дурно давали «Водовоза». Был я в ложе у князя Дмитрия Владимировича, просидел у него два акта. Много говорили. Жаловался, что не выходит его представление, тогда как по другим губерниям везде милости, и прибавил: «Только случай и творит заслуги в этом деле, ибо, по существу, не бывает заслуженных милостей; я хочу написать князю Волконскому, прося его напомнить императору». Волкову вместо аренды хочется лучше 50 тысяч рублей единовременно, и доказал мне, что это лучше. Он очень был обласкан государем и очень часто и много говорил с ним, особенно по военно-сиротскому отделению. Государь все изволил говорить: «у нас в Петербурге», а Волков отвечал: «Как изволите приказать, так исполню в точности, но вот почему я так делаю». Государь выслушивал с большой милостью и вниманием и соглашался с ним. Волков очень рад отданному ему старшинству, а то имел 900 полковников на шее, и Нейдгарт брал у него шаг, что очень обидно. Князь Петр Михайлович отказал было Волкову доложить по сему, отшучивался, говоря: «Ну, что тебе? Ты все генерал-майор и комендант московский». Волков жаловался Меншикову, тот как-то намекнул об этом в Вознесенске, кстати пришлось.
Шульгина не могу никак поймать. Он сердит, что Белкина мимо него посылали следствие делать по фальшивым бумажкам; он и теперь опять услан в Тамбов по тому же делу. Это не очень лестно для Ровинского и Обрескова: это бы их дело, ибо у Белкина своя часть постоянная в управе.
Александр. Москва, 9 сентября 1820 года
Я еще здесь, любезный друг, и все пластаюсь с мастеровыми, бранюсь с утра до вечера, а пользы мало. Гнуснее рода людей не знаю, надобно все быть с палкою; я здесь один, и только и есть утешение, что письма твои.
Вчера был я в Английском клубе, так много играл в бильярд и устал, что не видал минуты, как бы добраться до постели, зато и проспал лакейским сном до десяти часов, упустил хорошее время: боюсь, явится Секкатори. Поблагодари, прежде чем забуду, Мерзгофа за меня. Его-то Рушковский называл чертенком; я, писав тебе раз, оставил белое место, не мог вспомнить имя его. Мерзгоф теперь прислал мне кучу чиненых перьев, за которые я очень ему благодарен. Вот уж и началось: теперь имел я посещение Броневского, он очень тебе благодарен и сегодня же едет в Тулу; вслед за ним явился Метакса, воспевает сладостную нищету: выгоняют из квартиры; попрошу Обрескова, чтоб смягчил хозяйку, до получения Метаксою несчастных призовых денег. К тому же и жена у него очень больна. Что делать? Дал этому несчастному 100 рублей. Спасибо, что скоро ушел.