Александр. Москва, 21 сентября 1820 года
Ну уж удивился я проколотому письму. Оно от Шмита, ты вряд ли знаешь его. Он оставался в Москве после ухода французов, в Голицынской больнице, доставил Ростопчину разные сведения касательно французской армии, жил потом у Волкова, которому наделал неудовольствия, бывал часто у Варламов и у всех нас, потом определен в наш Немецкий легион, был в походе против французов, скрылся, очутился у турок, кажется, выслан Строгановым из Царьграда по разным подозрениям. Волконский писал Волкову по приказанию государеву, требуя сведений о Шмите. Я Волкову сочинил ответ, в коем описано все поведение Шмита. Это подлинно авантюрист, и даже весьма неловкий; я и не подозревал о его письмах и надеюсь, что он пишет мне первый и последний раз. Он мне говорит, что прикинулся врачом, и у него получилось, что он лечит, излечивает арабов и что, когда от его лечения умирают, никто у него не спрашивает причины. Вот тебе и весь Шмит, который, как видишь, непохож на нашего школьного и важного Ивана Федоровича Шмита.
Речь государева прекрасна [на втором Польском сейме] во всех отношениях; твердость, ум, нравственные правила, – все тут отменно. Довольны ли ею поляки – не знаю, но это не главное. Кто едет с Нессельроде в Троппау из канцелярских?
Александр. Москва, 23 сентября 1820 года
Наши Пушкины все в Валуеве, копят, бедные, чем жить зимою, и не прежде будут в город, как в октябре. Вчера видел я в клубе приехавшего от тетушки своей Василия Львовича Пушкина. Его перетрусил так племянник его (что у Инзова на покаянии), что он от него отнекивается и отвечал: «Я ничего о нем не знаю, и мы даже не пишем друг другу». Василий Львович был в Калуге, где гостил дня три у Шаховских. Она брюхата, между прочим, и похорошела… В Калуге довольно весело, есть даже театр. Но София не потеряла пушкинской привычки: купила за 200 тысяч деревню, дающую 35 тысяч годового дохода, кроме того, что тут дом и церковь каменные. Деньги всегда к деньгам.
Известия теперь любопытны, особливо палермские; там все актеры мне очень знакомы. А лондонский процесс гадок: верховное судилище, каков парламент, преобразился в управу благочиния. Каков будет этому конец? Здесь только и разговору, что об этом, а у меня только и в голове теперь – поскорее отделать дом.
Происшествие, о коем много говорят, это свадьба странная: Дарья Николаевна Лопухина обвенчалась… не с Лодером, а с гувернером детей своих. Некто Опперман весьма ловкий, говорят, интриган; уверяют, что он на это не иначе согласился, как получив прежде 200 тысяч наличными деньгами. Все бесятся на этом свете.