, членом отделения. Не думаю, чтобы это придало блеску отделению, в коем, напротив того, принимали с разборчивостью в члены. Ты помнишь, что Лунина, офицера, не приняли в отделение, а теперь он будет членом без всякой протекции. Одним словом, кутерьмят, да и только.
Помешались на обедах: в четверг обед в расписном, по 25; там тоже выкинут что-нибудь нового. Тесть мой играет роль гофмаршала на сих обедах. Я от будущего отказался, а вчера надобно было видеть, как князь Василий Алексеевич провожал стерлядь в полтора аршина; два человека несли ее на лотке, а он подводил ее и рекомендовал принцу-регенту, Юсупову, Долгорукову и проч. матадорам, приговаривая: «Каков мусье? Сам покупал, два часа назад была жива, ну, теперь ступайте, режьте!» Огорчительно видеть человека такого возраста и звания, предводителя дворянства, играющим метрдотеля. Принц-регент подошел ко мне вчера, мы говорили между прочим о Васе, о котором он отозвался хорошо, его не зная, а я – со знанием дела.
Как бы процесс королевы ни кончился, она вся ошельмована… и, я думаю, все послы за бесчестие сочтут делать ей приветствие малейшее; это докажет не ее невинность, но худой дух, царствующий в Англии. Останутся ли министры? Увидишь, что это начало всяких бедствий для Англии.
Константин. С.-Петербург, 26 ноября 1820 года
По газетам, прусский король возвратился уже в Берлин, следовательно, и наши не замешкают с возвратом. Зимние экипажи остановились в Порхове, куда с трудом доехали; далее совсем нет снега. Вчера приехал курьер из Троппау; я не имел писем, графиню Нессельроде, ни Закревского еще не видал и не знаю, что нового. Нет ли чего о возврате? Продолжаться все уже не может, ибо вот уже декабрь на дворе. Презусом суда, который судит Шварца, говорят, назначен Алексей Орлов. Здесь был пожар близ Литейной, в Шпалерной улице горел двухэтажный кабак, полиция славно действовала, спасла даже тысячу сажен дров, которые стояли расстоянием сажени три от дома. Рунич, сосед пожара, сказывал, что три человека сгорело; видно, не умели или боялись кинуться из окошка или сесть в парусный мешок.
Александр. Москва, 29 ноября 1820 года
Вчера был я на балу у князя Дмитрия Владимировича и даже танцевал кадриль с его дочерью. Княгине делались обмороки, и она до ужина удалилась в свои комнаты, а после ужина все тотчас разъехались. Я увидел тут после семнадцати лет молодого Демидова, сына Николая Никитича, он адъютантом у князя; в Неаполе знал я его восемь лет, его называли Полишка, и я его дразнил, что как привезут в Россию, то будут называть Полушка. Сколько напустить он может полушек! Он, говорят, весь в батюшку и деньгами не сорит. Николай Долгоруков всякий раз танцует котильон с княжною Голицыной; вот и довольно, чтобы думали, что женится [князь Николай Васильевич Долгоруков действительно женился на дочери московского генерал-губернатора, княжне Екатерине Дмитриевне Голицыной]; мне не кажется, чтобы он много ей нравился. Барышни смеются, что он танцует, зажмурив глаза и в ссоре с кадансом. Он было женился во Флоренции на дочери графини Бутурлиной (Лили), но маменька, узнав это, послала ему именной указ возвратиться в Россию.