Я отлепила от него свое тело и сделала пару шагов назад.
— У тебя когда-нибудь бывает чувство, что каким бы ни было наше намерение, как бы мы ни старались следовать нашим убеждениям, все это бессмысленно? Как будто все планы во вселенной уже предопределены, и решения, которые мы принимаем, ничего не значат? Как будто мы не можем остановить грядущие события, потому что сама энергия, которая образует молекулы в воздухе, в земле, в нас, уже струится по неизменному пути, который завершается опустошением?
Ладно, возможно, в последнее время я чувствовала себя немного сломленной. А может, на мне сказывается этот ужасный жар.
— Это называется Великая Скорбь, любовь моя, — Рорк протянул руку, подцепил большим пальцем петельку моего ремня и дернул к себе. — Евангелие от Матфея, Марка и Луки предсказывали чудовищность разрушений и бегство в горы во времена ужаса, голода и смертельной болезни. Предписано, что эта скверна повлияет на беременность и детей, будет распространяться через плоть, за исключением избранного.
Уф. Он говорил о конце света, возвращении Христа. Не нравилось мне, на что это намекало.
Я сделала глубокий вдох, прогнав из плеч желанием съежиться.
— Избранный — это избранники божьи, верно? Верующие? Мы оба знаем, что я не из их числа.
Все эти библейские разговоры выводили меня из себя.
— Неважно, во что ты веришь, — он прижался губами к месту, где моя шея переходила в плечо. — Ты выжила, болезнь тебя не тронула — это пример Божьего благословения. Ты Мать живущих.
Я могла поспорить, что Ши и Элейн — кандидатки на эту роль, но голос оставил меня, когда его рука расстегнула пуговицу на моих джинсовых шортах, пробралась под молнию ширинки и накрыла чувствительную кожу между моих ног. По мне пронеслась дрожь, и мои внутренние мышцы сжались — пустые, оголодавшие.
— Бог разделил твое сердце как воду, — выдохнул он мне в шею, — чтобы твои стражи могли разделить чашу.
— Красивые слова для такого грязного ротика, — я стиснула его плечи и накрыла его губы своими, ощущая вкус соли, пота и аппетитного знакомого привкуса ирландского виски.
Его пальцы ворвались именно туда, где я его желала, и покалывающее вторжение рябью пронеслось по всему моему телу. Рорк сместил нас, прижав меня спиной к металлической клетке, и стал мягко двигать пальцами внутри меня, нежнее жадных движений его языка.
Было нечто такое честное и грубое в том, как он целовался — такой контраст с деликатными ласками между моих ног. Дисциплинированный священник отрекся бы от собственного удовольствия и ласкал бы меня пальцами до оргазма. Но мужчина был бы требовательным и эгоистичным, как и его поцелуй. Он удерживал бы меня сильными руками, вытащил бы свой член и поимел бы меня так, как это делал его язык. Ненасытно. Убедительно. Неудержимо.