Добравшись до меня, он уперся предплечьем в стену возле моей головы и опустил губы к моему уху.
— Ты хочешь трахнуть этих мужчин?
Его мускулистая грудь вздымалась передо мной. Прошло так много времени с тех пор, как я видела рубашку на нем или на Рорке, что я даже сомневалась, осталась ли у них хоть одна футболка. Два месяца сна в контакте со всей этой кожей превратили меня в комок томительной нужды, пребывающий в секунде от взрыва.
Я закрыла глаза и прошептала:
— Я хочу трахнуть тебя.
Его шумный выдох обдал мою шею.
— Ее устроят и твои пальцы, — акцент Рорка дрожью пронесся по мне, отчего между ног хлынуло еще больше тепла.
Я открыла глаза и встретилась с ним взглядом.
— Ты оставил Ши наверху одну?
— Она вышвырнула меня, — Рорк прислонился к стене, лицом к нам, и его глаза сверкали как шлифованные изумруды. — Где здесь мы можем найти немного уединения?
«Нахуй уединение. Я промокла насквозь. Блядь, буквально пульсировала. Хватит и пальцев. Всего лишь быстренько поласкать круговыми движениями по моему входу. Затем переместить эти круговые поглаживания на мой клитор, и боже милостивый…»
Я замычала, и это очень походило на стон.
— Мы найдем место, дорогая, — выдохнул Джесси, и его южный акцент окрасил слова.
Я едва не кончила.
— Сейчас? Или через два месяца?
Расстояние между грудью Джесси и моей грудью дало Рорку достаточно пространства, чтобы протянуть руку и щипнуть меня за сосок. Золотистый дред упал ему на глаза, и этот разгоряченный взгляд остановился на мне.
— Иди наверх и проведай Ши.
Они мучили меня и знали об этом. Мне нужно было сбежать из этой комнаты, утопавшей в тестостероне, так что я проскользнула мимо Джесси и прямиком направилась к лестнице.
Верхний этаж превратился в лазарет, каждая кровать и свободное пространство пола было завалено одеялами, подушками и спальными мешками, чтобы вместить восстанавливающихся женщин. Вид такого количества исхудавших тел послужил холодной волной реальности, мгновенно вымывшей мое возбуждение.
Ши суетилась вокруг своих спящих пациенток, укрывая их и проверяя показатели жизнедеятельности. Перебегая из комнаты в комнату, она выгоняла мужчин. Когда последний парень спустился вниз по лестницам, я последовала за ней в одну из спален.
— Я останусь здесь, с ними, наверху, ладно? — она улыбнулась мне, пальцами ласково расчесывая спутанные волосы одной из татуированных женщин.
Заботиться для нее было естественным занятием, и это было видно в том, как она передвигалась от женщины к женщине, возилась с их постелями, отмывала их тела и при этом напевала что-то себе под нос. Она буквально светилась необходимостью заботиться. Я завидовала этому.