Каждое мгновение, проведенное с ними на протяжении многих лет, было подарком. Гневные взгляды Джесси, когда я впервые встретила его в горах, флирт Рорка и его раздражающий целибат в бункере, мой плен на Мальте под постоянной опекой Мичио — все эти взаимодействия были подарками. Что бы мы ни делали, я дорожила каждой секундой в их обществе. И теперь эти секунды ускользали из моей хватки. Это делало меня жадной, отчаянной, требующей больше их времени.
— Больше никаких расставаний по утрам, чтобы проводить долгие часы в лаборатории, в саду или тренировать солдат. Проведите следующие два месяца со мной. Вчетвером. В постели или бегая по туннелям. Еда, разговоры, смех, прикосновения — мне все равно, чем мы будем заниматься, я просто хочу делать это вместе.
Их мрачные, задумчивые взгляды ласкали мое лицо, а пальцы дрожали от желания задушить мою судьбу. Каждый удар моего сердца ощущался как прыжок к последнему удару, когда я больше не буду смотреть им в глаза и чувствовать их дыхание на своей шее.
Переплетя наши пальцы, Мичио поднес мою руку к своим губам.
— Тебе и не нужно было просить.
* * *
В течение следующих двух месяцев они сделали мне самый ценный подарок из всех. Мы проводили каждую секунду вместе, и время текло рекой улыбок, препирательств, траханья, поцелуев неразлучной близости. Ни одна минута не была потрачена впустую.
Это были лучшие два месяца в моей жизни. И, вероятно, в их тоже. Джесси и Рорк получили скорость, и когда у них появились клыки, с ними пришла и потребности. Глотки моей крови утоляли их жажду, но они также вытягивали ее друг из друга. Их кровь будет поддерживать их, и, возможно, флаконы, которые я накапливала, можно будет использовать для создания вакцины или лечения. Я надеялась на это.
В конце августа Ши родила своего ребенка. Когда он сделал свой первый вдох, воздух не убил его. Либо вирус нимфы исчез, либо выздоровевшие нимфы смогли передать свой иммунитет. У него было десять пальчиков на ручках и ножках и совершенно здоровые человеческие органы. С его густыми черными волосами и огромными глазами он был очень похож на Пола. Она назвала его Эдди.
Мои опекуны не брали его на руки, их поведение было настороженным, нерешительным, а глаза полны страха, как будто его приход был предвестником грядущей тьмы. В ту ночь они трахали меня нежно, но с таким трепетным отчаянием, что это меня напугало. Они были напуганы. Как будто они знали.
На следующее утро я проснулась с непреодолимым желанием увидеть восход солнца, поэтому по пути к завтраку мы остановились в саду у основания дамбы.