Надвинув кепку до бровей, Игорь шел на вокзал, виляя. Вокзал, однако, располагался в пяти минутах от дома, так что особенно вилять было негде. За ним – незаметно, насколько нам это удавалось – следовала вся семья, включая бабушку. Заветная ячейка камеры хранения не открывалась. Подергав ручку, Игорь отправился за помощью, и она пришла в виде человека в штатском, который ловко усадил его в автомобиль.
– Игорька в ДОПРу замели, – мгновенно отреагировала бабушка, дольше других жившая при советской власти и лучше всех ее понимавшая.
В КГБ зловещий портфель вскрыли при понятых. Там оказались записная книжка, вузовский диплом, справка о сдаче экзамена по английскому языку для кандидатского минимума, медаль ВДНХ, выцветший номер «Плейбоя» и грамоты за успехи в социалистическом соревновании.
Не стоит удивляться эклектическому составу этих сокровищ. Чуть позже мы сами собрали все, что могло убедить свободный мир в нашей профпригодности. По молодости лет только у меня не было случая отличиться, но одну грамоту я все-таки увез, спрятав в старый учительский атлас, ценный тем, что мир в нем был раскрашен в империалистические цвета и позволял заучивать колонии, что страшно помогало всем, кто собирал марки. Среди пестрых карт моя алая грамота не выделялась и внимание таможни не привлекла. Поэтому я и сейчас любуюсь нарядной картонкой, подтверждающей мое участие в чемпионате младших классов 15-й средней школы по футболу. Не победу, а участие, но я все равно горжусь тем матчем, в котором наш 4 «В» одолел хулиганов из бандитского 5 «Б» со счетом 5:4, после чего наши форварды сбежали от расправы. Хорошо еще, что на нас, защиту, проигравшие не обратили внимания.
Изучив улики, следователь брезгливо смахнул «Плейбой» в свой стол, а записную книжку сладострастно запер в сейф. О ее судьбе Нёма узнал много лет спустя, когда новые власти злорадно устроили в рижском КГБ музей. Из своего многотомного дела, Нёма выяснил, что его записная книжка развлекала КГБ до последних дней советской власти. Она позволяла сотрудникам ездить вслед за ее хозяином по городам и весям СССР, где Нёма бывал в командировках, гостях и на свиданиях. Каждый адрес, начиная с курортных, тщательно отслеживался и негласно проверялся на предмет заговоров и диверсий, пока Нёма проектировал в Лондоне те же вагоны, что и в Риге. Кроме того, он, наконец, женился – на симпатичной дочке богатого фабриканта, изготовлявшего велосипеды. Видимо, транспорт был в его гороскопе.
3.
Быстро потеряв интерес к безответному брату, органы взялись за отца. На допросы он ездил чаще, чем на работу. В кабинет отец приходил в форме, и по нашивкам на рукавах получалось, что следователь, седой латыш, был ниже его по званию. На первой же встрече, увидав, что отец ведет протокол вместе с ним, он сразу поскучнел.