Джубал посмотрел на исламское средство и рискнул задать вопрос:
— Ты все еще Верный? Я думал, ты, может быть, полностью перешел в церковь Майка.
Махмуд спрятал бусинки.
— И то, и другое.
— Как? Стинки, это же несовместимо.
— Только на первый взгляд. Можно сказать, что Мириам приняла мою религию, а я ее. Но, Джубал, любимый брат мой, я все еще раб божий, покорный Его воле… и, тем не менее, могу сказать: Ты — Бог, Я — Бог, все что грок — Бог. Пророк никогда не утверждал, будто он последний из пророков, и не заявлял, будто он сказал все, что можно было сказать. Покорность Божьей воле совсем не означает, что ты должен стать роботом, не способным выбрать и поэтому впадающим в грех. Покорность может включать — и включает — полную ответственность за форму, которую я и каждый из нас придаст вселенной. Только от нас зависит, превратим ли мы ее в райский сад… или расколем и разрушим — Он улыбнулся — «С Божьей помощью, все возможно» — я позволил себе позаимствовать эти слова — за исключением одного невозможного. Бог не может убежать от самого себя, Он не может отречься от Собственной абсолютной ответственности — Он всегда должен оставаться покорным Своей собственной воле. Ислам сохранится — Он не может сваливать ответственность на других. Это Его — мое… твое… Майка.
Джубал тяжело вздохнул.
— Стинки, теология всегда расстраивает меня или нагоняет тоску. Где Бекки? За двадцать с лишним лет я видел ее только один раз; это слишком редко.
— Ты увидишь ее. Но сейчас она не может оторваться, она диктует. Позволь мне объяснить. До сих пор, я проводил часть каждого дня в тесной мысленной связи с Майком — только несколько секунд, хотя я чувствовал себя так, словно отработал восьмичасовую смену. Потом я немедленно начинал диктовать на ленту все, что он перелил в меня. С этих лент другие люди, обученные Марсианской фонетике, все переписывают на бумагу. Мириам перепечатывает записи, пользуясь специальным шрифтом, и с этих точных копий Майк или я — это решает Майк, но у него очень мало времени — правит от руки.
Но сейчас Майк грок, что ему нужно отослать из Гнезда Мириам и меня, чтобы закончить работу или, вернее, он грок, что мы грок такую необходимость. Поэтому Майк подготавливает ленты на месяцы, нет на годы, чтобы я мог забрать их и перевести в фонетику. Кроме того, у нас есть целая куча лекций Майка — на Марсианском — которые необходимо переписать, когда мы закончим словарь.
— Я вынужден признаться, что Мириам и я скоро уедем, потому что Майк, несмотря на свою занятость, изменил метод работы. Здесь восемь спален, оборудованных звукозаписывающей аппаратурой. И те, кто может это делать — Патти, Джил, я, Мириам, твоя подруга Элли, некоторые другие — по очереди работают в этих комнатах. Майк погружает нас в транс и переливает в нас язык — определения, идиомы, понятия — за несколько секунд, кажущихся часами… потом мы сразу же диктуем то, что он перелил в нас, чтобы ничего не забыть. Но для такой работы подходят не все. Она требует отчетливого произношения, способности входить в связь в трансе и передачи полученного другим людям. У Сэма, например, есть все, кроме произношения — он умудрился, только Бог знает как, говорить на Марсианском, сохранив акцент жителя Бронкса. И мы не можем использовать его, потому что будут сплошные опечатки. Вот именно этим-то и занимается сейчас Элли — диктует. Она в полутрансе, необходимом для абсолютной памяти, и если ее прервать, она забудет то, что еще не успела записать на пленку.