– Нет, конечно, нет. Я выразилась более деликатно. Впрочем, господа и так знали об этом, потому что в прошлом я каждого из них отвергла. Так что, как видишь, у меня была репутация.
– Репутация?
– Да, все знали, что я целомудренна. Все, кроме тебя. И я пыталась сказать тебе об этом. – Мадди мечтательно вздохнула. – Но в любом случае не могу сказать, что о чем-либо сожалею. Сегодняшняя ночь с тобой была и впрямь… грандиозной, – добавила она с бесхитростной улыбкой.
При этих ее словах Нейт тотчас ощутил давление в паху, но все остальное в нем воспротивилось этому. Он не хотел, чтобы Мадлен смотрела на него так, как будто души в нем не чаяла. Как будто надеялась, что их близость значила больше, чем простое удовлетворение физических потребностей.
Встав с постели, Нейт надел халат и завязал пояс. Повернувшись к жене, заявил:
– Как я уже говорил, тебе следовало с самого начала поставить меня в известность, сказать, что ты девственница. Тогда я бы предложил большую сумму за твои услуги, Мадлен.
Как он и рассчитывал, тепло в ее глазах сменилось холодом. Некоторое время она молча смотрела на него, смотрела не мигая. Потом, вскинув подбородок, проговорила:
– В один прекрасный день я стану графиней Гилмор, а тебя уже давно не будет в Англии. Так что скажи, кто выиграет от этой сделки?
Ему захотелось рассмеяться, но он сдержался. Не было настроения состязаться с женой в остроумии. Но неужели она действительно не обиделась? Хм… едва ли…
Сдержанно пожелав жене доброй ночи, Нейт покинул ее покои, плотно прикрыв за собой дверь – во избежание соблазна. Мадлен оказалась совсем не такой, какой он представлял ее после первой встречи. Она вовсе не была вульгарной шлюхой, свободной в выборе любовников и раздвигающей ноги перед тем, кто платит больше.
Однако же… Она ведь все-таки раздвинула ноги перед тем, кто назначил наивысшую цену, не так ли? Вышла за него замуж, чтобы осуществить свои честолюбивые планы.
Именно об этом ему следовало помнить.
– Ой! – воскликнула Мадди, когда в ее босую ступню вонзилась булавка.
Она стояла на табурете в своей спальне, а белошвейка средних лет сидела перед ней на корточках, подгоняя подол платья отвратительного коричневого цвета.
Белошвейка подняла голову, и в ее серых глазах промелькнула тревога.
– Умоляю, простите меня, миледи, – пробормотала она. – Я не хотела сделать вам больно.
Мадди смутила подобострастность этой женщины. Казалось, она боялась, что ее сейчас высекут плетью. Хотя, вероятно, вовсе не она, Мадди, вызывала у нее страх, а суровая графиня Гилмор, восседавшая в кресле у камина. Вот уже несколько часов старая дама подбирала для нее новый гардероб, делая время от времени критические замечания. В данный момент она листала журнал мод, лежавший у нее на коленях, и рассматривала через монокль страницу за страницей.