Я догадалась. Просто вдруг выступило из общей неясности, будто встречный прохожий из тумана.
– Ты где-то ошибся?
Брат долго, пронзительно посмотрел на меня. Хотя в кухне горел яркий электрический свет (утро выдалось пасмурное), зрачки Делефа были расширены, как плошки, оставляя лишь тоненькую синюю кайму его радужек.
– Нет, – после ощутимой паузы ответил он. – Правильнее объяснить это тем, что я допустил неосторожность.
– Что за неосторожность?
Делеф жевал все тот же гренок, заторможенно двигая челюстями. Мне захотелось подойти, схватить его за плечи и трясти, заставить говорить до тех пор, пока моя тревога не рассеется, как сигаретный дым. Впрочем, у меня есть сомнения, что его рассказ смог бы меня успокоить. Скорее уж наоборот.
– Я не могу это обсуждать, – механически выдал Делеф свою неизбежную фразу и встал из-за стола.
Я в бессилии закрыла глаза. Когда я открыла их, длинная фигура брата переместилась к окну. Делеф приблизил лицо к стеклу так близко, что почти коснулся его носом. Мне не обязательно было смотреть, чтобы видеть знакомый пейзаж. Столь привычная картина: грустный, мокрый в этот сумрачный день садик, несколько яблонь с потемневшей и изрядно поредевшей листвой, кусты шиповника, клумбы с умершими цветами (хм, давно пора бы убрать эти бурые стебли), дорожка, посыпанная песком и кирпичной крошкой. Но таким это видела я. Не знаю, что представало взору Делефа.
Когда он заговорил, его голос был бесцветен и вязок, как глицерин.
– Здесь все по-другому. В нашем доме, вокруг него. Даже воздух другой. Настоящий покой. У меня появилась надежда. Здесь мне станет легче. Уже легче. Может быть, я даже совсем излечусь.
«Совсем излечусь».
Он повернулся ко мне.
– Прогуляемся?
Я согласилась. Делеф поднялся в свою комнату переодеться. Через десять минут я зашла к нему. Делеф все еще возился. Его чемодан был раскрыт, вещи переворошены. На кровати валялся скомканный темно-синий свитер, в котором он прибыл вчера.
– Кажется, у меня нет чистой рубашки, – объяснил Делеф, не оборачиваясь.
Процесс осознания произошедших в нем грандиозных перемен завершился. И это Делеф, который менял носки дважды в день, аккуратно вешал одежду на вешалку, всегда клал вещи на места и никогда не оставлял в раковине грязную посуду.
Размышляя об этом, я стояла возле его чемодана. Флакон из коричневого стекла блеснул среди груды разномастных носков. Я наклонилась и взяла его. Внутри просматривались продолговатые таблетки. Я посмотрела на этикетку. Знакомое название. Где я могла его слышать?
Делеф не нашел чистую рубашку и натянул синий свитер поверх несвежей вчерашней.