— Я не могу представить… я не смогу колдовать…
— Как это?!
— Волшебник в маггловском мире теряет свои силы, когда колдует. И если это продолжается долго, уходят сперва магические, а потом и жизненные силы. Это не сразу происходит, но лет через пять-шесть становится необратимым.
— Почему?
— То есть? А, ну да… Все поселения волшебников так или иначе близки к магическим источникам или полям, которые дают подпитку для нашей магии. И для нас самих.
— Почему ты мне раньше об этом не рассказывала?
Мать пожала плечами, вытирая глаза. Сын еще такой маленький, а ему приходится так быстро взрослеть. Слишком быстро. Миссис Петтигрю давно поняла, что ее мальчику не нравятся слезы, только вот поделать с собой ничего не могла. Она просто слабая женщина, и как колдунья тоже… не очень. Как-то они теперь… Но снова окунуться в безрадостные мысли, от которых облегчение приходило только со слезами, не дал сын:
— Почему тогда у маглов рождаются волшебники, и довольно сильные? Я читал!
— Дети же специально не колдуют. Только спонтанные выбросы, после которых они долго приходят в себя.
— А как же скандалы, связанные с нападениями волшебников на маглов?
— Ох уж эта наша газета… Волшебники могут прекрасно колдовать в мире маглов, только вот живут-то они — у себя. И прекрасно восстанавливаются дома, кстати, лучше всего это происходит во сне. Можно долго прожить, не колдуя, но даже я, слабая ведьма, боюсь себе это представить.
— А заколдованные вещи в мире маглов… они остаются надолго? Заклинания долго держатся?
— Даже не знаю… — мать подняла на него удивленные глаза.
— Ну, хотя бы попробовать-то можно. С бабушкой и дедом это ведь не будет нарушением Статута?
— Нет, конечно, они же мои родители…
— А ты сможешь им что-то почистить и что-то починить?
— Ты думаешь… А и правда, я попробую.
Питер же по случаю «загнал» свои старые кеды (нога выросла) вместе со старыми носками мелкому пацану из Лютного. Случай, кстати, был занятным: пацан попытался (и довольно успешно!) вытащить его выручку после продажи газет, да был «почти вовремя, почти пойман», и только отвалившаяся подметка на одной ноге и проскользнувшая вторая подвели воришку. Попытавшись немного побарахтаться в медвежьей — или, скорей, бульдожьей — хватке Пита, тот проникся и выручку вернул. Петр отпустил его не сразу:
— Ты что, одиночка?
— Тебе-то что?
— На выручку никого не позвал. Было бы вас двое-трое, мне не поздоровилось бы.
— Умный, да?
— Не жалуюсь. И если тебя ноги кормят, и деньги иногда водятся, могу кое-что предложить.
— Да ладно?
— Бегать будет удобно. Надежно.