Я это говорю не потому, что оправдываюсь. А потому, что хвастаюсь. Ведь я этого парня обогнала – так быстро переплыла реку, что, когда он, молотя руками по воде, приблизился ко мне, у меня уже волосы практически высохли.
Я сидела на мелководье, улыбаясь, дышала ровно.
Сальвадор, рассыпая брызги, подплыл, перевернулся на спину, пыхтя, разглядывая солнце.
– Пла… – сказал он, то и дело переводя дух, – пла… ваешь ты… быстро.
– Ага, – усмехнулась я. – Родео всегда старался сделать из меня хорошую пловчиху. В одном городе мы даже прожили целый месяц, чтобы я позанималась в секции для продвинутых.
– Так нечестно. Ты меня не предупредила, что быстро плаваешь.
– А ты не предупредил, что плаваешь медленно, – сказала я, а Сальвадор для виду надулся и обрызгал меня водой, а я его тоже, и мы оба захихикали, а потом зажмурились и подставили лица солнцу, чтобы обсушиться. Надвигались облака, какие-то темные, но пока в основном было жарко, и солнце в основном светило. Мы больше не стеснялись – я добилась того, ради чего затеяла соревнование. Сбить с парня спесь – отличный способ разрядить обстановку.
На том берегу Лестер, миссис Вега и Родео болтали, дожевывая завтрак.
– Ну и, – спросил Сальвадор, – зачем вы едете на север?
– Я же говорила. За сэндвичами со свиными отбивными в Монтане.
Сальвадор шмыгнул носом:
– Угу. Ну да, конечно. А зачем вы на самом деле едете на север?
Я уставилась на Сальвадора. Смотрела не меньше секунды. А он ждал ответа, не опуская глаз. Слишком догадливый, на мою беду.
– Кое-что забрать, – сказала я уклончиво. Мне не хотелось рассказывать Сальвадору про коробку памяти. Почему не хотелось, сама не пойму. Может быть, я слишком кайфовала в этой атмосфере летнего купания, чтобы сейчас грузить Сальвадора своими проблемами. Но он не собирался отступаться:
– Кое-что? А конкретнее?
Я шумно выдохнула, шлепнула губами:
– Так и быть, покажу тебе свое, если ты мне свое покажешь.
– Чего-о? – Сальвадор покраснел как рак. В одну секунду. Краснеть у него получалось намного быстрее, чем плавать.
– Ох. Я хотела сказать, что скажу тебе, куда мы едем, если ты мне скажешь, из-за чего твоих маму и тетю уволили.
Лицо Сальвадора окаменело, из красного стало белым:
– Посторонних не касается.
– Та же фигня.
Сальвадор сощурился. Я, без заминки, тоже.
– Ну ладно, давай, – сказал он.
– Ты первый.
Сальвадор насупился, но сказал:
– Мама сама уволилась. Мы уехали… по другой причине. – И, ссутулясь и оцепенев, отвел взгляд.
– Ага, – сказала я опасливо. – А конкретнее?
Сальвадор заморгал. Моргал он долго. Часто-часто. А потом обернулся ко мне – так стремительно, что я чуть не отшатнулась. Глаза у него стали красные и влажные.