Последовала небольшая пауза, после чего Селфин медленно встала. Она так и не выпустила кинжал и сейчас угрожающе выставила его перед собой. Между ними не было и десяти ярдов.
«– Что ты намерена делать? – жестами сказал Харк. – Тыкать ножом в каждого, кто попадется на пути?»
Судя по выражению лица, Селфин считала этот вариант самым подходящим.
«– Прекрасно, – сказал Харк, вдруг ощутив дикую усталость. – Сейчас позову твоих друзей, можешь их всех перерезать. Прости, но для удара ножом я сегодня не в настроении».
Пока он пятился к основанию склона, увидел, как Селфин опустила кинжал и настороженно оглядела мыс. Сунула оружие за пояс и, не спуская глаз с Харка, стала пробираться к пенящемуся морю.
«– Стой! – спохватился Харк. – Давай поговорим».
Он не знал, что делать, но понимал, что нужно занять ее разговором и не дать прыгнуть в море.
«– Все не так, как ты думаешь. Твоя мать права: исцеление тебя не убьет».
«– Если я перестану быть собой, это все равно что умереть».
Жесты Селфин были широкими и ясно читались.
«– Тело останется прежним, но в нем будет жить кто-то другой. Никто не поймет, что меня больше нет. Кроме меня».
«– Все не так!»
Харк вздрогнул от омерзения, представив обрисованную ею картину.
«– Ты не станешь кем-то другим только потому, что не будешь больше бояться моря. Люди постоянно меняют свои взгляды! Что, если я уговорю тебя больше не бояться? Я же не убью тебя и не заменю кем-то другим, верно?»
«– Это совсем другое, – ответила Селфин, – сам знаешь».
«– Исцеление направлено лишь на то, что сломано. – Харк изменил направление беседы. – Если у тебя ничего не сломано, значит, ничего не изменится».
«– Считаешь меня дурой? – рассерженно воскликнула Селфин. – Твой проклятый шар всегда добавляет что-то новое людям, причем без спроса. Всегда меняет людей по своему желанию. Я наблюдала, как он изменил моих друзей, женщин, которых я знала всю жизнь!»
«– А как же я? – осенило Харка. – Я провожу с ним много часов. Сквозь меня проходят десятки импульсов, а я ничуть не изменился».
В испепеляющем взгляде Селфин мелькнула жалость.
«– Откуда тебе знать?»
«– Потому что ничего не изменилось, – пояснил Харк, чувствуя, как сжимаются его внутренности. – Я бы заметил».
«– Не заметил бы, измени оно твой разум. Если бы это заставило тебя по-другому запомнить все, что произошло с тобой, ты бы не понял, что умер и стал чем-то другим».
– Еще как понял бы! – возмутился Харк, забыв о языке жестов.
«– Как?»
Говорить с Селфин было невозможно. Она высказывала безумные идеи, на которые было нечего возразить. Их было невозможно опровергнуть.