- Надежда Семеновна знала о ваших отношениях с Толиком?
- Догадывалась.
- А Новицкий?
Лариса вспыхнула, да так, что запылали уши.
- Нет... То есть, возможно, знал... догадывался. Но с некоторых пор он избегал в разговорах со мной таких тем.
- Почему?
Она не ответила, отстранилась, опустила голову, и ее лицо снова накрыла волна рыжеватых волос.
"Ах вот в чем дело! - подумала Галина. - Как я раньше не поняла. Еще на автостоянке, не удержи ее Чижевская, она бы бросилась в драку, стала бы под нож. И не из любви к острым ощущениям, а потому, что Новицкому, ее Паше, угрожала опасность. И сейчас решила пожертвовать собой, лишь бы отвести от него беду..."
И, если до этой минуты у нее еще оставалось предубеждение к девушке, то сейчас оно исчезло, словно испарилось. Захотелось обнять ее крепкие плечи, по-дружески встряхнуть, сказать, что нечего тревожиться, переживать - все должно обойтись для ее Паши. Но тут же вспомнила Толика Зимовца и невольно отстранилась от Ларисы...
- Вечером 28-го у Толика при себе была книга "Медицинский Канон" Авиценны из вашей библиотеки.
- Книга? - переспросила Лариса, видимо, для того, чтобы выиграть время, сообразить, как и что ответить. - При чем тут книга?
- Не знаю, поэтому спрашиваю.
- У папы было больше семи тысяч книг, я не могу помнить все! раздраженно сказала девушка.
- Это ценная книга. В свое время Толик одел ее в кожаный переплет, это был его подарок Матвею Петровичу, - не отступала Галина.
- Может быть. Не знаю!
Она насупилась и Галина решила не настаивать - иначе у них не получится откровенный разговор.
Они подошли к ее дому, и Лариса подчеркнуто церемонно пропустила Галину вперед.
- Прошу вас.
Квартира была большой - пять просторных комнат, не считая холла, подсобных помещений, кухни; богатой - узорчатый паркет, лепные потолки, хрустальные люстры, ковры; ухоженной - все сверкало безукоризненной чистотой, в полированные поверхности сервантов, шкафов можно было смотреться, как в зеркала, а на ворсистые, причесанные подушки дивана, кресел даже неловко было садиться. Год назад, когда Галина пришла сюда впервые, это не бросалось в глаза, возможно потому, что во всех комнатах стояли высокие, под потолок, стеллажи с книгами и не было столько ковров, хрусталя. Теперь же не было стеллажей, а те немногие книги, что ровными шпалерами, подобранными по размерам и цветам переплетов, жались друг к другу за стеклами стилизованных под старину шкафов и полок, принужденно соседствуя с чайными сервизами, коллекциями вино-водочных бутылок, морских раковин, принадлежали скорее к комнатному интерьеру, чем к библиотеке. Только в кабинете покойного профессора все осталось, как прежде: заваленные книгами стеллажи, шкафы, старомодное потертое кресло, жестковатый диван, портреты Пирогова и Павлова, бюст Гиппократа, массивный письменный стол, чернильный прибор из потемневшей бронзы с дарственной надписью какого-то благодарного пациента.