— И? — сказал Михаил, потому что офицера Цо так распирало явно не от того факта, что трупов стало больше.
— Один из не выпавших сидит в пилотском кресле и числится без вести пропавшим уже пятнадцать лет как. О судье пятнадцать лет назад газеты сообщили, что он покидает должность в связи с тяжелым инсультом, и потом около трех лет иногда публиковали заметки о том, что лучше ему не становится. А вот о третьем, который, что характерно, лежит в корабельном холодильнике, система не знает ничего: он не рождался, не приезжал через врата… У него дыра в боку, и весь кораблик в пятнах крови, как будто он куда-то полз. Ах да. Этот тип кораблей перестал поддерживаться системой двести тридцать лет назад.
— Убийств стало больше, как и событий, — сказал Михаил.
— Да-а.
Она прошлась туда-сюда по комнате и добавила:
— У того, что в холодильнике, в кулаке зажат какой-то невнятный древний гаджет, скорее всего, передатчик. Разумеется, разряженный. Пилоту незадолго до смерти подбили глаз. Судя по содержимому желудков, последний раз судья и пилот ели вместе. Тот, что в холодильнике, умер, видимо, от кровопотери, а эти двое от открытого вакуума. Но, пока сама не посмотрю тела, биться об заклад не буду.
— Представляю, как местные не рады, что вызвали вас, — теперь, когда выяснилось, что дипломатия и знамения ни при чем, — сказал Михаил, взял сумку и направился в свою комнату.
— Я занимаюсь контактами судьи и пилота, а ваша задача — узнать всё, что возможно, о пропавших в первое столетие станции катерах и о том, какие более-менее публичные события тут происходили пятнадцать лет назад, — сказала Цо ему вслед. — Встречаемся завтра здесь, в двадцать два по станционному времени. Местную карточку я вам оставлю на столе. Да! Насчет местных знамений я завтра тоже хочу узнать.
Ну вот, наконец-то офицер Цо начала себя вести как подобает федеральному сотруднику. Историю ей за триста лет — завтра, новости пятнадцатилетней давности — завтра, местные верования — завтра. С последним, судя по купленному плащу, неоновым вывескам священных заведений и густо шрамированному лицу мертвого верховного судьи в газетных видео, — вообще зарыться и остаться. Завтра! К двадцати двум часам!.. Пхе!
Юмор ситуации состоял еще и в том, что станция — кстати, она называлась Смоковетс — не имела ни гражданского музея, ни открытой базы исторических архивов, ни даже завалященького сайта с указанием основных дат. Новости на одной газетной площадке заканчивались двумя годами назад, дальше страница тупо не мотала. На другой новости добросовестно открывались подневно, без возможности навигации вглубь хотя бы какими-то переходами. Михаил некоторое время просто не верил своим глазам и шерстил по кругу смоковетские данные. Волшебно, блин.