ХОР ПЕДИКОВ: Изнасилуют всех нас. Я знаю это, знаю.
Они вбегают в аптеку и покупают ящик хорошей смазки.
ПАРТИЙНЫЙ ЛИДЕР (театрально вытянув руку): Глас народа!
Став жертвой вымогательства со стороны командующего кармой, принимается пощипывать низкую травку Денежный Кукловод Пирсон; потом он прячется на пустыре с подвязочными змеями, где его находит по запаху постижимый пес…
Рынок опустел, не считая старого пьянчуги неопределенной национальности, засунувшего голову в писсуар и потерявшего сознание. Мятежники с визгом и криками «смерть французам!» врываются на Рынок и разрывают пьянчугу в клочья.
САЛЬВАДОР ХАСАН (извиваясь у замочной скважины): Только посмотрите на эти лица, единое прелестное протоплазменное существо, все в точности на одно лицо!
Он отплясывает Ликвифракционистскую джигу.
Хнычущий гомик падает на пол, испытывая оргазм:
– О боже, как это возбуждает! Будто миллион жарких трепещущих хуев.
БЕНВЕЙ: Хорошо бы сделать этим ребятам анализ крови.
Зловеще неприметный человек – седая борода, серое лицо и поношенная коричневая джеллаба – поет, не разжимая губ, с легким акцентом неведомого происхождения:
«О, куклы, большие красивые куклы».
Рынок занимают выдвинувшиеся со всех прилегающих улиц отряды носатых, тонкогубых полицейских с холодными серыми глазами. Хладнокровно, с методичной жестокостью они избивают мятежников ногами и дубинками.
Мятежников уже увезли на грузовиках. Жалюзи поднимаются, и граждане Интерзоны выходят на скользкую от крови площадь, усеянную зубами и сандалиями.
Матросский сундучок мертвеца находится в Посольстве, и вице-консул сообщает матери дурные вести.
Нет больше… Утра… Рассвета… n’existe plus… Знал бы, сказал бы с радостью. Любой из двух путей ведет в злополучное Восточное Крыло… Он ушел в невидимую дверь… Не здесь… Можете искать где угодно… Бесполезно… No Bueno… Сам еле выкручиваюсь… Плиходи пятниса.
(Примечание: Бывалые старые шмекеры с лицами, обветренными во времена серых джанковых бурь, наверняка помнят… В двадцатых годах многочисленные здешние барыги-китайцы сочли Запад настолько ненадежным, нечестным и безнравственным, что решили завязать, и когда западный джанки приходил за дозой, они говорили:
«Моя нет… Плиходи пятниса…»)