Когда они пришли за мной тем утром, в восемь часов, я знал, что это мой последний шанс, мой единственный шанс. А они не знали. Да и откуда им было знать? Всего лишь обычный арест. И все же не совсем обычный.
Хаузер завтракал, когда позвонил лейтенант:
– Я хочу, чтобы вы с напарником по дороге в контору взяли парня по фамилии Ли, Уильям Ли. Он в отеле «Минога». Дом 103, возле транспортной развязки.
– Да, я знаю, где это. И его помню.
– Отлично. Номер 606. Арестуйте его, и все. Не тратьте время на обыск, не переворачивайте все вверх дном. Только принесите сюда все книги, письма, рукописи. Все, что написано или напечатано в типографии или на машинке. Ясно?
– Ясно. Но зачем все это… Книги…
– Просто выполняйте. – Лейтенант повесил трубку.
Хаузер и О’Брайен. Они двадцать лет прослужили в городском Отделе наркотиков. Ветераны, как и я. Я сижу на джанке шестнадцать лет. По здешним меркам они были не так уж и плохи. По крайней мере, О’Брайен. О’Брайен был мошенником, а Хаузер – непокладистым малым. Водевильная парочка. Для Хаузера было обычным делом как следует врезать вам, прежде чем что-то сказать – просто чтобы растопить лед. Потом О’Брайен угощает вас сигаретой «Оулд Гоулдз» – и как только копы могут курить эти «Оулд Гоулдз»?.. – и прибегает к мошенничеству чистейшего полицейского разлива. Парень неплохой, и я не хотел этого делать. Но у меня оставался единственный шанс.
Я как раз перетягивал руку для утреннего укола, когда они вошли, открыв дверь общим ключом. Это особый ключ, который подходит к любой двери, даже если она заперта изнутри и ключ оставлен в замке. Передо мной на столе были пакетик джанка, игла, машина – в Мексике я приобрел привычку пользоваться обычным шприцем и больше не возвращался к пипетке, – спирт, вата и стакан воды.
– Ну и ну! – говорит О’Брайен. – Давненько не видались, а?
– Надевай пиджак, Ли, – говорит Хаузер. Он уже достал револьвер. Он всегда его достает при аресте – для психологического эффекта и для того, чтобы у человека не возникло мысли скинуть улики в унитаз, раковину или в окно.
– Могу я сначала вмазаться, ребята? – спросил я… – Тут осталось полно улик…
Я соображал, как бы мне добраться до чемодана, если они откажут. Чемодан не был заперт, но в руке у Хаузера был револьвер.
– Он хочет уколоться, – сказал Хаузер.
– Ты же знаешь, Билл, что мы не можем этого позволить, – сказал О’Брайен своим ласковым мошенническим голосом, растягивая имя с елейной, вкрадчивой фамильярностью, отвратительной и непристойной.
Само собой, он говорил серьезно.