– Вот адрес, – шепнул доктор, не шевеля губами.
Он вложил в руку Карла скомканную бумажку. Потом дотронулся до рукава Карла грязными пальцами, лоснящимися поверх грязи.
– Есть вопрос о моем гонораре.
Карл незаметно сунул ему смятую банкноту… и доктор скрылся в серых сумерках, потасканный и неприметный, как старый джанки.
Карл увидел Хоселито в просторной, чистой комнате, залитой светом, с личной ванной и бетонным балконом. И не о чем говорить там, в пустой, холодной комнате: водяные гиацинты, растущие в желтой вазе, зеленовато-синее небо и плывущие облака, и страх, то и дело мерцающий в его глазах. Когда он улыбался, страх улетучивался маленькими пятнышками света, чтобы непостижимым образом притаиться под высоким потолком, в прохладных углах комнаты. Да и что я мог сказать, почувствовав рядом с собой смерть и увидев те фрагментарные образы, которые обычно возникают в голове перед сном?
– Завтра меня отправят в другой санаторий. Приходи в гости. Я там буду один.
Он закашлялся и принял кодеиниту.
– Доктор, насколько я понимаю, то есть как мне дали понять, я читал и слышал – сам-то я не медик, да и не прикидываюсь таковым, – что концепция санаторного лечения практически вытеснена или по крайней мере в значительной степени дополнена химической терапией. Как по-вашему, это правильно? Я хочу сказать, доктор, прошу вас, признайтесь мне со всей откровенностью, просто по-человечески, каково ваше мнение о соперничестве химического и санаторного методов лечения? Вы хоть в один из них верите?
Индийское лицо доктора, выдававшее больную печень, было непроницаемым, как у банкомета.
– Вполне современно, как видите. – Он указывает в сторону комнаты пальцами, лиловыми из-за плохого кровообращения. – Ванна… вода… цветы. Вообще все. – Договорил он с акцентом кокни и победной ухмылкой. – Я напишу для вас письмо.
– То самое письмо? В санаторий?
Доктор говорил из страны черных скал и больших радужно-бурых лагун.
– Мебель… современная и удобная. Это вы признаете, конечно?
Карл не разглядел санатория за декоративным фасадом из зеленой «каменной» штукатурки, увенчанным замысловатой неоновой рекламой, мертвой и зловещей на фоне неба, в ожидании темноты. Санаторий был, очевидно, построен на большом известняковом мысу, где вьющиеся растения обвивали своими усиками цветущие деревья. В воздухе стоял сильный запах цветов.
Команданте сидел за длинными деревянными подмостями, под увитой плющом решеткой. Он абсолютно ничего не делал. Взяв письмо, которое вручил ему Карл, он принялся читать, шевеля губами и водя по строчкам левой рукой. Потом наколол письмо на гвоздь над унитазом и начал что-то переписывать из гроссбуха, полного цифр. Он все писал и писал.