Он свернул с шоссе на боковую дорогу, уходящую в старый сосновый лес. Далеко уезжать не стал, просто заехал за деревья так, чтобы их не видели водители других машин. Александра ни о чем не спрашивала. Она, кажется, все поняла.
Они вышли из машины и выпустили Гайю. Но пес будто почувствовал, что эта остановка совсем не такая, как предыдущая. Вместо того, чтобы умчаться в залитый солнцем лес, он остался рядом с людьми, тревожно глядя то на свою хозяйку, то на ее брата.
А Ян подошел к сестре и обнял ее — крепко, прижимая к себе. Он чувствовал ее тепло, она — его. Совсем как в детстве… и в том времени, которое было до детства, до рождения, но в котором они уже были рядом.
Он не мог изменить ее прошлое, но мог показать ей, что принимает все это так же легко, как ее саму.
Ты ни в чем не виновата. Что бы ты ни сделала, ты сделала правильно.
Вряд ли Нина и Павел могли это понять, родная кровь сама по себе имеет не такое уж большое значение. Но кровь — это не единственная связь, которая всегда была между ними.
— Знаешь, вот поэтому я и не остановилась, — прошептала Александра. — Я думала о том же, о чем и в первые дни там… Не важно, что со мной случится здесь и сейчас. Все равно ты сохранишь лучшую часть меня, к которой я смогу вернуться.
— Ты нашла птицу?
— Да… Когда я добралась до комнаты Джонни, там никого не было, никто не рисковал соваться во владения босса. Никто ведь не знал, что он мертв! Красный кардинал по-прежнему был в клетке. Он был жив, но слишком слаб, чтобы улететь. Я вытащила его из клетки, он попытался расправить крылышки, а потом затих. И снова он был похож на меня: выживший, но слишком слабый, чтобы справиться со всем самостоятельно. Я держала его в руках и ждала. Я решила, что нам лучше остаться там.
— Там — это в комнате Сарагосы?
— Да. Не лучшее место в доме, но лучших там тогда не было. Я достигла своей цели и не знала, куда еще двигаться. А потом в комнату ворвались федералы… Я чуть не умерла, знаешь. Они не сразу поняли, что я — пленница. Они тоже были не в лучшем состоянии: получившие решительный отпор, потерявшие товарищей, возбужденные от крови и выстрелов. И тут перед ними стояла я: не связанная, не в цепях, покрытая засохшей коркой крови, с окровавленным лицом. Не знаю, на кого я была больше похожа, на человека или на демона, но они не бросились помогать мне. Они направили на меня оружие и велели поднять руки, а я не послушалась.
— Почему?
— Ну а как же? — невесело рассмеялась Александра. — Я ведь держала в руках птицу! Не могла же я ее бросить на пол только для того, чтобы спасти свою жизнь! Но, если честно, дело было не в птице. Я просто была в каком-то ступоре. Я израсходовала все моральные силы и почти все физические. Я не понимала, что мне говорят: мой мозг был не в состоянии преобразить звуки, которые я слышала, в смысл. Я стояла перед ними, ожидая чего-то. Они были на взводе, думаю, они готовы были меня пристрелить.