После сталинской статьи начался массовый выход из колхозов. Если в марте 1930 года в колхозах числилось 57,6 процента крестьянских хозяйств, то в июне — 23,6 процента. Но к 1934 году в колхозах оказалось уже около 70 процентов крестьянских хозяйств.[312]
Сталин грубо нарушил ленинские идеи кооперирования крестьянства, пренебрег решениями XV съезда партии по этому вопросу. Принудительная коллективизация сопровождалась чудовищными репрессиями против многих миллионов крестьянских семей. «Раскулачиванию» в отдельных районах подверглось 10―15 процентов крестьянских хозяйств, в то время как удельный вес кулаков в стране не превышал в 1929 году 3 процентов. Поголовная экспроприация кулака сама по себе носила антисоциалистический характер. В. И. Ленин подчеркивал: «Маркс сказал, что пролетариат должен экспроприировать капиталистов, а мелкобуржуазные группы суметь использовать. И мы говорили, что у капиталистов надо забрать все, а кулаков лишь прижать и поставить под контроль хлебной монополии».[313] Ленин призывал настойчиво пресекать эксплуататорские тенденции кулачества, но решительно возражал против их непосредственной экспроприации.[314] Благородная и прогрессивная цель осуществлялась, таким образом, деспотическими методами, в основе которых лежало утверждение Сталина, что «репрессии в области социалистического строительства являются необходимым элементом наступления».[315]
Насильственные методы кооперирования надолго подорвали развитие производительных сил сельского хозяйства, крайне отрицательно сказались на экономике страны и ее обороноспособности.
Для утверждения культа личности в нашей стране имелось немало объективных и субъективных причин. Не надо забывать, что в обществе, по существу, не было демократических традиций. Столетиями наш народ стонал под игом не только эксплуататоров, но и огромной армии бюрократического чиновничества. К этому надо добавить низкий уровень грамотности и культуры широких масс трудящихся. Все это приводило к уродливым явлениям: низкопоклонству, чинопочитанию, самоуничижению, пренебрежению к человеческому достоинству. Ведь не секрет, что обагренного кровью миллионов Сталина не только боялись, но и любили. Еще Н. А. Некрасов писал о чудовищном явлении — любви жертвы к палачу: «Люди холопского звания — сущие псы иногда: чем тяжелей наказания, тем им милей господа». Родившийся и утвердившийся при Сталине процесс восхваления первого лица в государстве не ушел сам собой при Хрущеве и Брежневе. На съездах партии, превращенных в парады, создавались скандирующие группы, которые хором выкрикивали здравицы, вывешивали плакаты с такими восхвалениями, которым мог бы позавидовать любой восточный деспот. И самое отвратительное заключалось в том, что эти дешевые инсценировки не вызывали открытого протеста.