Однажды Пер спросил ее о детских годах. Янтарь поведала, что выросла в крестьянской семье и у нее была старшая сестра, которая была счастлива, когда в семье наконец появился еще один ребенок. Она говорила о пологих округлых холмах, чьи склоны летом окрашивались в золото, о послушных и умных бурых коровах. Потом Янтарь умолкла, и я догадался, что дальше в ее истории идет отъезд в Клеррес. В тот вечер она больше ни о чем не рассказывала, и я с ужасом подумал, что вскоре мне придется заставить ее рыться в этих воспоминаниях, выуживая каждую подробность о том, как устроен Клеррес. Она спрятала эти воспоминания в глубине души, а я должен вытащить их на свет, если мы хотим осуществить свое возмездие.
Это ведь Шут когда-то первым потребовал, чтобы я отправился в Клеррес и «убил их всех». Он жаждал мести еще до того, как стало известно о похищении Би. И даже прежде, чем Двалия утащила мою дочь в камень Силы, где она канула без следа, Шут настаивал, чтобы мы перебили всех Слуг. Я так тщательно закончил все дела в Оленьем замке, чтобы отправиться на поиски этого далекого города и отомстить в одиночку. Останусь ли я сам в живых после этого, меня не волновало.
Однако за мной последовал не только Шут, но и Спарк, Пер и Лант. Последних троих я мог отослать обратно в Бакк, однако, чтобы уберечь от гибели Шута, мне придется вытянуть из него все подробности, которые он помнит о Клерресе и Слугах Белых Пророков.
Но как? Как добыть столь важные сведения у человека, который столь великолепно умеет уклоняться от темы и хранить секреты?
* * *
Один из дней выдался по-зимнему холодным, и все мы предпочли остаться в тепле. Только Перу не сиделось на месте. Он мерил комнаты шагами, потягивался и вздыхал, пока я не махнул рукой и не разрешил ему отправиться осматривать город в одиночку.
После обеда он влетел к нам, раскрасневшийся и взъерошенный, и воскликнул:
– У Пеструхи появилась новая подружка!
Мы все удивленно повернулись к нему.
– Пеструха встретила ворону? Напомни мне подновить чернила на ее перьях, а то эта дружба не продлится долго, – сказал я.
– Нет! Не ворону! – запальчиво выкрикнул он, потом немного успокоился, взял себя в руки и продолжал тоном бывалого рассказчика: – Я держался очень осторожно, как вы и велели. Открывал рот, только когда ко мне обращались, и не говорил лишнего. Но сегодня холодно, и на улицах мало народу. Пеструха нашла меня и уселась на плечо. Мы шли к площади, где стоит большая каменная лошадь, и тут налетел порыв ветра, аж ледяной. Он ударил мне в лицо, и Пеструха вспорхнула с моего плеча. А потом вдруг как закричит, будто менестрель: «О прекраснейшая, алая твоя чешуя будто виноград, тронутый инеем!» Прямо как стихи! Ветер, оказывается, подняла красная драконица, и она опустилась прямо передо мной. Ее когти клацнули о брусчатку, хвост ударил по мостовой. Она едва не раздавила меня, но сумела остановиться. Я попятился и упал. Все ладони ободрал о камни! – И он выставил на наше обозрение покрасневшие руки.