— Не дороговато ли?
Цап внимательно посмотрел на него:
— Ты хорошо понимаешь, куда пришел и на что подписался. Цены здесь сложились твердые, и прейскурант не обсуждается, мы не на базаре, Птенец. И пойми как следует: любые твои действия должны быть согласованы со мной. Будь всегда на связи, нужен я — позвонил, подъехал. Конечно, эти дни запарка у тебя будет конкретная, но дело есть дело. В общих чертах, думаю, понятно. Теперь можешь вопросы.
— Сергеевич, прямо как в армии. Сурово.
— А иначе нельзя, работа у нас такая. Опасная, проколов не терпит. И потом, откуда ты знаешь, как в армии, не служил ведь.
— В книжках читал.
— В книжках много чего пишут, но по большей части врут, поверь, в жизни иначе, а тем более в армии. У тебя, кстати, какие планы на вечер? А то оставайся. Сам знаешь, заведеньице у меня высший класс, можно сказать, душу сюда вложил. Ну чего молчишь? Планов никаких?
— Да вроде свободен.
— Ну и замечательно. Через час-другой девчата подвалят, роскошные.
— Дорогие небось?
— На разный кошелек. И на твой найдется.
— Значит, дорогие.
— Ну не скупись, босота, сколько той жизни, будет, что вспомнить перед дулом пистолета. Может, нам и осталось-то не более как до утра.
— Типун тебе на язык.
— А что, Витя, жизнь штука непредсказуемая, я уже привык не загадывать. Живи, пока живется, гуляй, пока гуляется. Короче, здесь и заночуешь, у меня все условия. Ну, давай еще по пять капель, — и Цап разлил остатки водки по рюмкам. — Слушай, ну это уже беспредел.
Он взял рацию и нажал на кнопку:
— Антон, я пить хочу. Скажи Светке, пусть принесет минералки, фрукты и водки грамм триста, иначе я взбешусь.
Незнакомая комната и обстановка сначала испугали Виктора Семеновича, однако он вскоре осознал, что находится у Цапа. Был один, хотя помнил, поднялся сюда уже после трех часов ночи с девицей, осбруенной и нафуфыренной так, что понять, какого она была возраста, он не смог даже приблизительно, но, по его мнению, это было лучшим из того, что было, да и после выпитой третьей бутылки некрасивых телок в природе уже не существовало.
Он глубоко вздохнул и потом долго и продолжительно выдыхал сивушные испарения, закрыв глаза и морща лоб. Мозги болели и вяло соображали. Окинул взглядом нехитрую обстановку комнаты, слева на тумбочке валялся его открытый портмоне. Это огорчило. Он дотянулся до него, взял и заглянул внутрь, чудес в подобных случаях не могло быть, кошелек разгрузился не меньше чем на полштуки баксов. Сам виноват, связался с Цапом. Кряхтя и вздыхая, кое-как привел себя в порядок и вышел на улицу. К Цапу заходить не стал. Его подначки сейчас были излишни. Скорее всего, руководитель Красного базара уже как ни в чем не бывало работал за своим дубовым столом. Вот чего, так это здоровья Цапу было не занимать. А еще у Виктора Семеновича осталось ощущение, словно Константин таким образом желал пощупать его, как говорят, за вымя, и от этой мысли становилось еще паскуднее.