— Учишься? — спросила она.
Мишка посмотрел на нее. Нет, ему не показалось. Она действительно последнее время и посвежела, и похорошела. Да и вообще она всегда была красивая. Густые волосы, обычно заплетенные в косу, сейчас были распущены и каштановыми волнами спадали ниже плеч. Аккуратные и правильные черты лица, пусть не ослепительной красоты, но симпатичные и привлекательные, по-прежнему не увядали, а руки всегда были красивые и нежные. Неудивительно, что она нравилась мужчинам.
— Мам, — сказал Мишка, глядя на нее. — А ты у меня красивая. Это правда.
Она только усмехнулась:
— Иди сюда, — сказала она и указала рукой рядом с собой на кровати. Михаил спрыгнул с высокой табуретки сел рядом. Она обняла его и грустно закачалась. — Бедный мой ребенок, — прошептала она ему прямо в ухо, и от этого зачесалось глубоко в барабанной перепонке, крепко зачесалось, но он перетерпел. — Как же тебе достается. Сыночек мой. Ты уж прости меня.
Он почувствовал, как на щеку ему упала слеза, затем еще одна.
— Прости меня, — повторила она еще раз. — Я буду беречь тебя. От всех и от всего.
Михаил утер чужую слезу со своей щеки плечом и посмотрел на мать.
— Мам. Не волнуйся, — он смотрел на нее открыто, прямо и уже совсем по-взрослому. — Это я тебя беречь буду. Я уже вырос. Я знаю. Только ты не пей. Ладно?
Она не выдержала и разрыдалась.
На следующий день часа в три дня в квартиру позвонили. Мишка уже был дома. Он открыл дверь. У порога стоял незнакомый мужчина лет тридцати пяти, в костюме, без галстука. Материны дружки уже давно у их порога не появлялись, да и выглядели иначе.
— Вам кого? — подозрительно глядя на гостя, спросил он.
— Мне нужен Михаил Джоев. Это ты? — поинтересовался незнакомец. И добавил: — Я из милиции. Могу войти?
Не дожидаясь ответа, милиционер переступил порог и закрыл за собой дверь. Достал из кармана удостоверение красного цвета и, развернув его, показал Михаилу, затем повторил свой вопрос:
— Ты Джоев?
Мишка утвердительно кивнул.
— Очень хорошо, — констатировал милиционер. — Где мы можем побеседовать? — И вопросительно указал рукой в сторону кухни.
Мишка опять кивнул.
Милиционер сел у окна за большим прямоугольным обеденным столом, достал небольшой блокнот, открыл его и положил перед собой, Мишка расположился у противоположного края стола на громоздкой деревянной табуретке.
— Я следователь, — начал незнакомец. — По факту нападения и причинения гражданину Николаю Сечеву тяжких телесных повреждений провожу расследование и хочу задать тебе несколько вопросов.
Мишка молчал, на подобный оборот событий он никак не рассчитывал. И при чем здесь была милиция, дело-то их внутреннее, можно сказать — семейное.