– Сердишься на меня? – спросила Изабелла, садясь на свое место. Облокотилась на пульт, подперла голову обеими руками, сцепив пальцы. Судя по всему, ей сегодняшний день тоже дался очень нелегко.
– Нет, не сержусь, – почти честно ответил Камнеедов. – На что сердиться? У тебя был приказ, ты его выполнила. Это нормально.
– Сердишься, – на сей раз интонации были не вопросительные, а утверждающие. – Ну, извини, что не оправдала твоих надежд.
– Надежд? – Камнеедов честно пытался возмутиться, но вышло как-то неубедительно. – При чем здесь надежды? Что было – то быльем поросло.
– Да-да, так я тебе и поверила. Знаешь, лучше не обманывай. Ты как с детства эмоции скрывать не умел, так и сейчас не научился. На лице все написано.
– И что же у меня написано на лице? – прищурился Камнеедов. Раздражение куда-то ушло, осталось лишь усталое любопытство. – В детстве и сейчас?
– В детстве… Ну, я тебя тогда почти не знала, – хихикнула Изабелла. – Я ж прилетела-то позже. А вот в юношестве ты в меня был влюблен.
– Аж два раза, – саркастически усмехнулся капитан. – Хотя… Если с точки зрения физиологии – тады ой, спорить не буду.
– А чего тут спорить? В том возрасте у всех мальчишек мысли одинаковые, как под копирку. И не только мысли. Хотя, признаться, мне было приятно, когда ты заречным из-за меня морды чистил.
Когда я им, а когда и они мне, подумал Камнеедов, машинально потрогав языком выращенные заново нижние резцы. Нет, парнишку он тогда, конечно, уделал, но пару раз этот хренов боксер достал его неслабо. Отец еще ругался, мол, не умеешь драться – не лезь.
– У вас, – постарался не остаться он в долгу, – женщин, в сопливом возрасте тоже все мысли одинаковые. Как бы перед парнями на танцах поэффектней продефилировать да посмотреть, как они слюной капают. Не задумываясь, к слову, о последствиях.
– Обрати внимание, я ведь с тобой даже не спорю, – как-то печально улыбнулась Изабелла. – Да и неважно это уже. Просто тогда вы строили одни иллюзии, сейчас – другие. К примеру, о том, что в больших играх наши личные мнения и чувства играют хоть какую-то роль. Все мы винтики большого механизма…
– Ага, – на сей раз Камнеедов не выдержал и едва не сорвался. Удержало лишь понимание того, что Изабелла в данном случае такой же винтик, только называется иначе. – Солдат есть механизм, к ружью приставленный.
– Именно так. Просто раньше механизм был простой, на уровне зарядил-прицелился-выстрелил-шагнул… и снова зарядил. Сейчас задачи усложнились, и механизмы тоже. Я это тебе говорю не потому, что ты не понимаешь. Все ты отлично понимаешь, но – умом. Теперь пойми всеми остальными частями тела. Когда идет большая игра и на кону будущее страны, наши эмоции, обиды, радости не более чем маленький и не слишком важный штрих. Поэтому я тебя прошу: давай сделаем дело, а скандалы, обиды и прочие разговоры оставим на потом. Ладно?