Еще Камнеедову не нравился крейсер. И даже не той всесокрушающей мощью, которой он обладал – видали мы дистрофиков и понакачаннее. Куда большее опасение вызывало то, что само по себе наличие такого корабля выдавало национальную принадлежность его хозяина. Британцы в строительстве линейных крейсеров были первыми в мире, превосходя даже Империю. И продажей этих кораблей они никогда не занимались, разве что вконец устаревших, которым пора отправляться на слом. Раз задействован этот корабль, значит, они могут себе позволить играть в открытую. Проще говоря, поблизости нет никого, кто бы мог вмешаться или хотя бы засечь линейный крейсер. Интересно, а что с «Аляской», подумал Камнеедов, хотя судьба американского корабля его, теоретически, и не должна была волновать. С другой стороны, американцы вполне могли успеть отбуксировать поврежденный звездолет на одну из своих многочисленных баз. Хотя, с другой стороны, они могли играть и заодно…
– Эй, Стоун! – раздалось в рубке. Сигнал проходил отчетливо, было ясно, что луч направленный, и тот, кто решил с ними поговорить, уверен, что его слышат. – Стоун, ну не молчи. Мы же оба понимаем – это глупость. Нежелание разговаривать никого не спасет и никому не поможет. А вот наоборот… Кто знает.
– К бою, – тихим голосом, словно боясь, что его услышат с той стороны передатчика, приказал Камнеедов. Между тем голос продолжал вещать с издевательскими интонациями:
– Стоун, ну хватит играть в игрушки. Ни ты, ни твоя жалкая команда никуда уже не денетесь. Так что не стоит портить друг другу нервы. Вот, смотри…
Плазменные заряды прошли вокруг корвета, со всех сторон обозначив точку, в центре которой находился «Викинг». Даже обычно невозмутимый Смит вздрогнул, а кто-то из женщин, они так и не поняли, кто именно, испуганно взвизгнул. По ту сторону передатчика издевательски рассмеялись:
– Ну что, убедились? Давай-давай, отвечай уже, или выпотрошу, как цыпленка. Ты мне, честно говоря, никогда не нравился.
В такой ситуации отмалчиваться было не то чтобы глупо – скорее, бесполезно. Камнеедов скрипнул зубами от бессильной злости и включил связь.
– Привет, Хромой. И тебе не хворать. Я тебя тоже согласен любить исключительно противоестественным способом.
В ответ его собеседник оглушительно расхохотался, демонстрируя на весь экран улыбку в тридцать два исключительно ровных белых зуба. Сейчас он уже не производил впечатления отморозка и ублюдка, как в свое время на Базе. А вот впечатление просто ублюдка – да, производил.
Хотя, откровенно говоря, выглядел он куда лучше, чем прежде. В офицерском мундире без знаков различия, импозантный, гладко выбритый… А ведь обычно недельная щетина была частью его имиджа. Только голос остался прежним, каким-то усредненно-безликим, но это, видимо, профессиональное… Красавец-мужчина неполных сорока лет, от такого просто обязаны млеть дамы, на него с завистью смотрят мужчины. Да и рубка огромного боевого корабля, в которой он находился, как бы говорила: это не кто-нибудь, а о-го-го какая шишка на ровном месте.