Она посмотрела на «магнум», который так и держала в руке, нахмурилась, открыла коробку с патронами и принялась заряжать револьвер.
Лейтенант взял несколько патронов из другой коробки и зарядил карабин.
Они помолчали некоторое время, потом лейтенант спросил:
– А вы бы и вправду сделали то, о чем говорили Джину Терру?
– Что? Выстрелила бы?
– Нет. Я хочу сказать, если бы он действительно сделал вам что-нибудь плохое, может быть изнасиловал бы, а потом попал к вам в качестве пациента… вы бы и вправду?..
Дженни полностью зарядила «магнум», повернула на место цилиндр и положила револьвер.
– Ну, искушение так поступить у меня бы возникло. Но, с другой стороны, я очень уважаю клятву Гиппократа. Поэтому… что ж… наверное, в глубине души я тряпка, но – я бы сделала для Джитера все, что необходимо, самым лучшим образом.
– Так я и знал, что вы это скажете.
– Я только на словах твердая и решительная, а внутри я кисель.
– Ну прямо, – возразил Уитмен. – Далеко не у каждого хватило бы духа так противостоять ему, как это сделали вы. Но если бы он причинил вам вред, а вы потом, чтобы поквитаться с ним, нарушили бы клятву врача… это уже было бы другое дело.
Дженни подняла взгляд от револьвера тридцать восьмого калибра, который взяла со стола из общей кучи оружия, и внимательно посмотрела на чернокожего полицейского. Его глаза глядели ясно, открыто, дружелюбно.
– Доктор Пэйдж, у вас, как мы говорим, «правильное нутро». Если хотите, зовите меня Тал. Меня почти все так зовут. Это сокращенное от Талберт.
– Хорошо, Тал. А ты зови меня Дженни.
– Ну, не знаю, хорошо ли это.
– Вот как? А в чем дело?
– Вы все-таки доктор и все такое. Моя тетушка Бекки – она меня вырастила и воспитала – очень уважала всех докторов. И мне как-то странно называть доктора просто… по имени.
– Знаешь, врачи тоже люди. А с учетом переделки, в которую мы все тут попали…
– Все равно, – отрицательно покачал головой Уитмен.
– Ну, если для тебя это так важно, зови меня так, как зовет большинство пациентов.
– Это как?
– Просто док.
– Док? – Он задумался, и по лицу его стала медленно расплываться улыбка. – Док. Как-то при этом слове вспоминаются те седые сварливые простаки, которых давным-давно, еще в тридцатые и сороковые годы, играл в кино Барри Фицджеральд.
– Уж извини, но я пока не седая.
– Ну, положим, вы и не старая простушка.
Дженни негромко рассмеялась.
– А мне нравится это слово. В нем есть какая-то дружеская ирония, – сказал Уитмен. – Док. Да, пожалуй, оно подходит. Когда я представляю себе, как вы ткнули револьвер в пузо этому Джину Терру, – что ж, в тот момент вас можно было назвать «док».