Эбби страшно хотелось протянуть руку и каким-то образом убрать самодовольное выражение с лица Уэл- лса. Он не имел никакого отношения к успехам Пола. Как он смеет?! В ней нарастала ярость, ей стало жарко, и она почувствовала, как эта ярость и этот жар распространяются по ее телу и как у нее запылали щеки.
Но выражение лица Пола нисколько не изменилось, когда он слушал про совершенно невероятные и возмутительные притязания Уэллса.
– Вы не имели никакого отношения к моему поступлению на службу в ФБР, – только и сказал он.
– Не нужно меня оскорблять и ставить под сомнение мой ум, Пол, – зацокал языком Уэллс. – До убийства Касс вы собирались делать карьеру в бейсболе. А затем вы внезапно закончили с бейсболом, подали документы в колледжи с прицелом на «Куантико» – как раз в те колледжи, из которых проще попасть в Академию ФБР. И это все благодаря мне. Предполагаю, что мой протеже тоже приложил к этому руку, поскольку именно он фактически совершил убийство. Но вы же этого не знали, не правда ли? Вы думали, что это сделал я. Именно меня вы видели, закрывая глаза ночью. А когда вы учились в «Куантико», вы представляли мое лицо, стреляя в тире по бумажным мишеням. Я сформировал вас, благодаря мне вы стали мужчиной, способным на геройство.
– Не надо приписывать себе чужие заслуги, не благодаря вам я сделал себя после того, как оказался на пепелище, – сказал Пол, и Эбби слышала решимость в его голосе, от которой ей даже стало немного страшно. – Вы думаете, что вы и ваш ученик, кто бы он ни был, – это самое худшее, что случалось со мной, самое ужасное из того, с чем я сталкивался? Так, Уэллс? – Пол усмехнулся, и эта усмешка совсем не была похожа на смех, а скорее напоминала лающий, резкий и отрывистый звук. – Очень жаль, но должен вас разочаровать: вы даже не дотягиваете до первой пятерки в списке из моего прошлого. Хотите поговорить о жизненном опыте, который меняет жизнь, меняет человека? Можем поговорить про одного человека, который привязал к моему телу достаточно пластита, чтобы взорвать меня, себя, маленькую девочку и дом, в котором мы находились. Можем поговорить о моем отце, который умер на сорок лет раньше, чем ему было отпущено, потому что хотя он и бросил пить, но сделал это слишком поздно, и его печень уже была безнадежно повреждена и не подлежала лечению. Можем поговорить о том, что это такое – держать на руках шестилетнюю девочку и видеть, как она умирает, потому что ее отец застрелил всю свою семью, а потом застрелился сам. Вы хотите поговорить со мной об