Не успела Алёна-Куифен со служанкой выйти из комнаты, как на пороге появился переводчик дзяньдзюня, проводивший меня до отведённого для русских офицеров места пребывания.
Вообще ситуация в Гирине складывалась странной. Вроде бы город и капитулировал. В нём стоял русский гарнизон из подразделений отряда генерала Ренненкампфа. Захваченные огромные трофеи уже стали вывозить под охраной в Харбин, а оттуда в Хабаровск. В казармах было размещено полторы тысячи китайцев, назначенных быть пленными. Их даже никто не охранял. Русские патрули следили за порядком в городе, но ощущения того, что город сдался захватчикам – не было. В отличие от Цицикара Гирин продолжал жить своей жизнью. Работали все учреждения, рынки, ресторан и театр.
Самое интересное, что со стороны жителей города не наблюдалось какой-либо ненависти к «русским оккупантам». Про самоубийство чиновников, тоже слышно не было. Всё это настраивало на благодушный лад, и вопрос, что где-то на просторах провинции затерялось два корпуса прекрасно обученных китайских войск, как-то не возникал. Наш отряд будто бы находился в оазисе спокойствия.
На следующий день в штаб нашего отряда около полудня вновь явился личный переводчика Чан Шуня и попросил генерала и меня срочно прибыть к дзяньдзюню, так как тот имеет очень интересные новости, касающиеся в первую очередь нас. Заинтригованные отправились то ли на приём, то ли на дружескую беседу.
Генерал-губернатор встретил нас в одной из комнат своего дворца, где мы ещё ни разу не были. Пригласив нас сесть за чайный столик, лично разлил чай по чашкам, соблюдая все традиции чайной церемонии, и только после этого напряженно произнёс:
– Господа, я вас пригласил, чтобы сообщить неприятное для вас, как подданных Российской империи, известие. Ваш император, вместе с императрицей и сыном Георгием тяжело заболели брюшным тифом в Ливадийском дворце.
– Это точно?! – напряжённо спросил Ренненкампф.
– А наследник с женой и детьми? Они тоже должны были быть в Ливадии! – это уже спросил я.
– Эти сведения мне сообщил по телеграфу Юань Шикай. Про цесаревича Николая и его семью в телеграмме ничего не было. Я уже отдал через телеграф распоряжение на пост в Яньцзи, до которого ещё не дошёл отряд генерала Айгунова. В течение суток они должны будут разузнать все сведения по этой информации в Хунчуне, захваченном вашими войсками и сообщить мне. Думаю, эту новость будут обсуждать ваши офицеры и солдаты, – лицо дзяньдзюня, когда он произносил эти слова, было непроницаемым.
– Брюшной тиф – это очень серьёзно, Тимофей Васильевич? Вы со своим другом Бутягиным много общаетесь. Может он что-нибудь рассказывал об этой болезни, – поинтересовался Павел Карлович.