* * *
– Что же, браты, давайте ещё по одной за погибших казаков и станичников, – с этими словами я опрокинул в рот из кружки грамм сто чистой, как слеза байцзю или как её здесь называли казаки «чистый ханшин», то есть китайской водки.
«Хорошо пошла…», – энергично выдыхая, подумал я, оглядев свой первый ещё «детский» черняевский десяток, который весь кроме Дана сидел рядом со мной вокруг костра.
После вечернего совещания меня нашёл Ромка и сообщил, что если у меня есть возможность, то браты ждут на поздний ужин, удалось кое-что надуванить. Плюнув на всё, тем более генерал Рененнкампф меня ничем не озадачил до утра, направился в расположение четвёртой сотни. Могу же я хоть раз посидеть, в смысле, поужинать со своими побратимами или нет? До сих пор как-то не вышло.
– Ермак, вот ты мне скажи, за что Гришка Чупров старший брат Чуба сегодня голову сложил? Кому она нужна эта война? – с какой-то истерикой в голосе спросил меня сильно захмелевший бывший командир первой тройки Тур или старший урядник Верхотуров Антип, в своё время закрывший собой генерал-губернатора Корфа.
На него попытался шыкнуть Ромка, Чуб и кто-то из братов, но я их остановил:
– Антип, братка, не нужна нам эта война. Не мы её начали. Но воевать придётся. Ты просто не видел, что эти ихэтуани-боксёры творят! Своих, принявших христианскую религию вырезают всех, не жалея ни женщин, ни детей. Головы рубят, живьём сжигают! – Чуть не ляпнул «фашисты». – Ты хочешь, чтобы они к нам через Амур пришли?!
– Да ты чего, Ермак?! – Тур на глазах начал трезветь. – Да я их голыми руками рвать буду!
– Ну и не хрена такие вопросы задавать! – Мрачно произнёс Феофан Чупров. – Брат не зря погиб! А я за него еще десяток… Нет, сотню на тот свет отправлю. Будут суки узкоглазые помнить семью Чупровых!
Со всех сторон посыпались слова, пытающие успокоить Феофана.
– Ермак, а можно Гришку домой или хотя бы на родной берег отправить? – казак с надеждой посмотрел на меня.
– Извини, Чуб, но нет. Мы уже далеко ушли. С ранеными не знаем, что делать!
– Придётся Гришке в чужой земле лежать, а у него три месяца назад после дочки только сын народился! Мой племяш! – Чупров грустно помотал головой.
– Ермак, разреши ещё по одной и всё, – обратился ко мне хорунжий Селевёрстов.
– Давай, Лис, за Григория Анисимовича Чупрова, пусть ещё и не преданного земле. Царства ему небесного!
Выпили. Потом Феофан отпросился уйти. Пошёл к телу брата.
Проводив глазами скрывшуюся в темноте сгорбленную фигуру Чуба, Ромка тихо произнёс:
– Надеялся он, Ермак, что ты поможешь отправить тело брата за Амур.