Иногда вампир задевал кинжалом мочевой пузырь, и наутро мать поднимала страшный скандал из-за мокрых простыней. Но Александр был ни при чем: вампир приходил не из любви к вивисекции, а по приказу матери Александра. Сам Александр не чувствовал боли: каждый вечер перед сном ему давали целую горсть аскорбинки под предлогом, что детям нужны витамины. Наглая ложь: это был наркоз, чтобы он не кричал во время операции. Он не возражал против таблеток.
Нет, боли он не чувствовал. Но разве не унизительно, что в его кишках каждый вечер кто-то роется, да еще и ехидно приговаривает: «Это что? Тарелка фасоли? Да не будь я граф Дракула, если ты съел хоть три ложки!»
Если у вампира было настроение, он зашивал живот после ревизии и уходил, пожелав Александру сладких снов. Но чаще этот лентяй оставлял его лежать, как выпотрошенного карпа, и всю ночь держать руки на животе, чтобы не вываливались кишки. В любом случае наутро, как бы Александр ни вглядывался, он не мог найти и следа разреза. Но Александр не хотел об этом думать: он знал, что есть загадки, которые останутся загадками навсегда.
Александр лежал и ждал. Кроме вампира, он ждал еще кое-кого, вместе с кем в эту ночь собирался отомстить. Пора была положить конец мучениям.
Все было продумано и тщательно спланировано.
Дверь открылась. В комнату вошел Александр. Александр кивнул ему и поднес палец к губам: «Тихо!»
— Сколько еще? — спросил он шепотом.
— Десять минут, — ответил Александр, посмотрев на свои часы.
— Еще есть время отказаться, — предложил пятилетний мальчик.
— Я ничего не теряю, — ответил тридцатилетний взрослый, — мне это даже нравится.
— Разве тебе не все равно? — спросил Александр. — Я ведь в любом случае повешусь в воскресенье.
— Ну и что? — засмеялся Александр. — Я ведь делаю это не ради тебя. Меня бесит, что этот вампир копается в моем детстве. Знаешь, я ведь мучаюсь больше, чем ты. Если мы его не убьем, я, наверное, с ума сойду.
— Я смотрю, ты по-прежнему грызешь ногти, — заметил Александр. — Тебе обмакивают пальцы в острый перец? Со мной обходятся просто варварски.
— Нет, но из-за тебя я не могу никому показать руки. Твоя привычка отвратительна, и не говори мне, что это из-за нервов. Хорошо, что ты хоть скрипку бросил. Можешь себе представить скрипача с такими пальцами?
Александр сунул руки прямо под нос Александру, чтобы тот убедился, как они уродливы. Александр взглянул на свои пальцы: такие же, только меньше.
— Насчет скрипки ты прав, — сказал он, — но кроме нас с тобой, никто не знает, что мы не будем виртуозами. Сколько меня еще будут мучить?