— Они что, развелись?
— Как?
— А так, он пил и бил ее, как Манолчо, они жили бедно, и, раз он о них не заботился, они развелись.
— Ай! Глюпости! Бог заботится для всех: тебе, мне, твоя злата мать, отец…
— Обо мне отец заботится, а мы заботимся о тебе.
— Много благодарен, пусть живет сто лет твоя злата мать и отец. Но Бог заботится за стари Хениг, помилуй брат Антон, помилуй отец Иосиф и жена Боженка Хенигова.
— Почему же мы бедные, если он о нас заботится?
— Не бедни. Ти не беден.
— Бедный! И ты тоже бедный. И мой отец. Мать была богатая, но у них все национализировали, и теперь она тоже бедная.
— Не беден, — вздыхал Георг Хениг, — но мальки, инфант…
Я чуть не плакал от обиды.
— Я бедный! Во всем квартале нет никого беднее меня!
Тогда Георг Хениг вставал, волоча ноги, подходил ко мне, брал меня за плечо трясущейся рукой и заставлял опуститься на колени перед иконами.
Становился сам на колени рядом и шептал:
— Ти не беден! Я глаза видел, я знаю тебе! Может, квартал беден, но ти не беден. Цар! Цар Виктор, как цар Давид, цар Саул, цар Соломон… — И он называл незнакомые имена, среди которых я улавливал имена его жены Боженки, брата Антона, отца Иосифа, имена моего отца и моей матери, его собственное имя, — Георг Хениг молился за всех. — Говори: Аве Мария…
— Аве Мария…
— Грациа плена…
— Грациа плена…
…Я уходил, полный путаных представлений о Боге, о Божьей Матери и их сыне, об их сложных взаимоотношениях, о моей бедности, а в ушах у меня звучал настойчивый голос: «Не беден! Ти цар!»
Какой царь? Почему царь?
Мне совершенно не хотелось быть царем.
— Мама, мы бедные? — спрашивал я, когда мы с отцом, вернувшись со спектакля, садились ужинать.
— Бедные. Ешь.
— Перестань болтать глупости! Мы не бедные. Ешь.
— Дедушка Георгий сказал, что я царь.
— Гениальный трубач и царь — не слишком ли много мне одной? Ешь.
— Не болтай глупости! Никакой ты не царь. Ешь.
— Он сказал, что есть Бог. Бог женат на Божьей Матери, а она ему родила сына Иисуса.
— Был бы на свете Бог, мы не жили бы так… Ешь.
— Как?
— Так, как сейчас… Ешь…
— Нет никакого Бога! Ни Божьей Матери! Ни Иисуса! Все это выдумки!
— А зачем он меня обманывает?
— Он тебя не обманывает… Видишь ли, он очень стар. Старые люди считают, что Бог есть. А на самом деле его нет.
— А вы когда станете старыми, тоже будете верить, что Бог есть?
— Может, и будем верить, если нам больше ничего не останется…
— Хватит! Надоело! — кричал отец, отодвигая стоявшую перед ним тарелку. — Ешьте! Только некультурные люди разговаривают за столом.
Мать садилась за машинку. Отец, прикрыв газетой лампу, погружался в вычисления. В более темной половине лежал я, накрывшись одеялом с головой, и рассуждал: царь, Бог…