Еще одно изобретение Япппи — это страсть к этнической музыке — вообще кухня и музыка — места странного слияния Яппи с их антиподом — Хиппи. Я думаю, что Питер Габриел и его фестиваль «Ворлд Мьюзик» — это порождение времени Яппи.
И — мода. Яппи создали моду минимализма и абсолютного удобства. Например у женщин — два варианта. Если ты хочешь нести на себе некую сексуальную нагрузку — это Калвин Кляйн, однотонные маленькие — узкие, но отнюдь не обтягивающие кофточки, свитерочки, юбочки и брючки. Именно так — в самом стиле заложены эти суффиксы — не брюки — брючонки — обдергунчики. Такую моду приняли все ориентальные женщины — т.е. маркитантки эскадрона Яппи. А если ты хочешь покоя и элегантности, то — Эллен Фишер — прямые балахоны —Греция и Рим, Япония — туники, тоги, кимоно. По будням — хлопок, лен, шерсть, по праздникам — шелк и бархат. В сексуальной Яппи-моде есть допуск на синтетику, у Эллен Фишер — «ноу вэй».
И вечные цвета — каждый год одни и те же, я работала несколько лет колористом — в кампании дорогих япповских мужских рубашек, помню, как стилист говорил:
— В этом году мы добавим в «бургунди» каплю оранжевого — пусть будет потеплей, а в серый немного изумрудно-зеленого…
И я добавляла — микроскопические дозы — непрофессионал никогда не отличил бы один серый от другого, но в целом гамма неуловимо менялась из года в год, и только носители этой моды, Яппи замечали эти тонкие перемены.
Моду Яппи я приняла и полюбила — обе ее ипостаси — и когда надо вынуть сексуальность — как пушечку из танка — так я учила дочь:
— Сексуальность — это оружие — как пушка в танке — имей ее всегда — при себе, но если надо воевать — завоевывать — вынимай, а если время мира — держи зачехленной.
И когда нужно просто быть милой и элегантной, когда не хочется показывать свои красивые ноги всем, потому что есть кто-то — у кого они иногда лежат на плечах и хочется их показывать только ему…
Ну вот, в общем, был у меня некоторый успех в среде немногочисленных русских Яппи, а для Правильного Эмигрантского Домика — Яппи — это полезно. Но Ермолу то я как раз по-честному полюбила — потому что от него пахло Питером — (помните, плесенью, болотом и корюшкой!) — а на самом деле, от него травой всегда несло за километр, и трава у него была удивительная — настоящий большой куст, в целлофановом пакете — все вокруг брали у русского Гриши с Мерсер-стрит, а Ярмола — у каких то заоблачных япповских дилеров.
Я его любила за то, что он — «дядя- землячок», из моей подворотни, за его безумие и, непонятно в чем, потерянную в Америке талантливость — он был просто, Ярмола — знаменитый человек Русского Нью-Йорка, без ничего за спиной. Без картин, стихов или песен — ну что такое дизайнер? Что-то — совсем неромантическое… Ярмола был — Легенда в чистом виде, не обремененная материальными доказательствами и любить его было легко — не требовалось восхищаться чем-нибудь, им содеянным, можно было восхищаться просто ИМ — раскосыми виноградными глазами под черными бровями — это была его красота. И седой хвост. И было так хорошо, что я после этого пару дней летала, как на крыльях, а потом уже было пора мечтать о следующей встрече.