«Дядя Ваня» — маленькое кафе на 54-й между 8-й и 9-й. Над входом гордо реет Андреевский флаг. Хозяйка — красивая русская актриса Марина, но все ее зовут «Тетя Маша». В «Дяде Ване» — уютно и спокойно, под крылом у Маши собираются русские девушки с судьбой — актрисы, танцовщицы из топлессов, скучающие «американские жены», валютчицы, приехавшие в Нью-Йорк на гастроли или просто шалавы на отдыхе. Во всяком случае, если где в этом городе и можно встретить большое скопление красивых баб — так это в «Дяде Ване», поэтому я и указала точный адрес этого заведения.
Но, если для знакомства «Дядя Ваня» место самое подходящее, то для первого свидание — совсем неудобное — там все друг друга знают и нету никакой приватности.
Поэтому мы с Рицманом решили перейти оттуда в какое-нибудь другое место.
Мы вышли на улицу. Вокруг простиралась «Адова кухня» — так называется район Сороковых и Пятидесятых улиц между Девятой и Одиннадцатой авеню. Там куча всяких забегаловок.
— Я вам сочинил стихи.
Андрюша начал читать стихи прямо на улице — громко и вдохновенно, но в эту минуту грянул гром, и началась жуткая гроза. В Нью-Йорке, как и в Питере, погода меняется каждые полчаса без малейшего на то основания, так что Айрис Мэрдок с ее чудной фразой «Эта сумасшедшая старуха — лондонская погода» — может смело отдыхать, пожила бы она У НАС!
Гром грянул, и мы с Андрюшей заметались по «Адовой кухне» в поисках какого-нибудь славного местечка — нырять абы куда, нам не хотелось — все-таки, первое свидание — не хрен собачий! Славное местечко нашлось почти сразу — что-то забавное в стиле 60-х, с оранжевыми пластмассовыми креслами и розовыми торшерами, мы вбежали мокрые, плюхнулись в эти кресла и Андрюша снова начал читать стихи:
Ты лежишь на краю теплой бездны,
Названной одиночеством ночью.
Или покоем? Судить бесполезно.
Каждый себя доживает заочно
Так вот и я; оживая помалу,
Впрок берегу затвердевшую данность.
Мертво губами шепчу все условия
И прижимаю к себе одеяло…
В эту минуту я вдруг увидела у него за спиной что-то странное. Я увидела абсолютно голого малайского мальчика лет 15-ти. Он стоял к нам спиной, и я увидела его круглую желтую попу — почти, как наяву. Но ясно было, что наяву такое происходить не может, поэтому я зажмурилась и крепко потерла глаза. Когда я их снова открыла — попа никуда не исчезла.
Я помню страшный разговор,
Сердцебиенье без обмолвок,
Где слово — ледяной осколок,
Входило в ткань судьбы.
И не осталось ничего,
воздушной ток молчанья,
осел как мокрый снег…
Андрюша читал, вдохновенно запрокинув голову и прервать его было немыслимо — к тому же он читал мне посвященные любовные стихи: