Ну вот, кажется наконец, и пришла пора этим заняться, а то все было недосуг.
Ирке моя новая идея, как всегда, не понравилась.
— Ни в какой хороший эскорт-сервис тебя не возьмут. У тебя совершенно неподходящая внешность.
— Вот теперь ясно, что все трындеж был с твоей стороны, когда ты говорила, что можно без пластической операции обойтись!
— Но там нужно быть молодой! И ослепительно хорошенькой!
— Да, ОЧЕНЬ молодая и ОЧЕНЬ хорошенькая Сабина, например!
— Так ты в ТАКОЕ место хочешь? К Сабине? К русской «мамке»?
— Нет, я хочу в приличное американское место.
— Юля, ты не можешь ЭТИМ работать. Ты неспортивная. Это физический труд! Ты трахаться не любишь — от лени, это — всем известно…
— Ты у нас зато — большой эксперт во всех этих делах!
— Ну и не советуйся со мной тогда. Посоветуйся вон — с Рицманом, я уверена, что у него есть какой-то опыт.
— Ты же считаешь, что он ни с кем не спит, кроме жены.
— Нет, это он с тобой не спит, потому что не хочет отношений, а с проститутками — может у него и есть какой-то опыт.
С Рицманом мы теперь обе дружили — и Ирке он тоже читал любовные стихи на ее автоответчик, благо ревнивый Лудмер недавно отбыл в родную Францию, там он собирался развестись и, впоследствии, жениться на Ирке. Пока что Ирка жила одна-одинешенька, в его квартире, и не только одна ее оплачивала, но и посылала Лудмеру деньги, помогая ему устраиваться на новом месте. Маклерство свое он не бросал, продолжая непрерывно терять на этом деле последнее, но, потеряв ПОСЛЕДНЕЕ — он садился куда-нибудь играть на рояле — в кабак или в балетную школу и зарабатывал новое ПОСЛЕДНЕЕ.
В общем, Рицман — был нашей общей утехой. Мы часто ходили на вечера поэзии и там состоялась моя последняя отчаянная попытка — обрести любовника в лице женатого человека.
Это был Володя Брук — дальний родственник знаменитого английского режиссера и бывший знаменитый московский поэт.
Володя с женой Олей жили в Квинсе — в соседнем доме и переживали затянувшуюся ПЕРВУЮ ЗИМУ непривычного эмигрантского одиночества — я это давно прошла и помогала им как умела. В результате мы с Володей немножко в друг друга влюбились. Он каждый раз провожал меня домой — полквартала — была весна, и я все поднимала с земли черные ягоды — шелковицу, (весь наш Джексон — Хайтс был ею засажен), и клала ему прямо в рот — я его учила, есть с пола. Потом мы целовались этими черными от шелковицы губами, и было здорово.
А потом Володя объявил, что у нас любовь, но спать мы будем все вместе — с его женой Олей, потому что раньше у него конешно были любовницы, но он специально уехал в Америку, чтоб избавиться от лжи, которая окружала его там — вся эта «Софья Власьевна» опутывала людей, как паутина и вот его тоже заставляла ЛГАТЬ!