Вечером первого же дня начался шторм. Мне он показался страшным, а Ваня откровенно потешался надо мной – слабенький, сказал он, бояться нечего. Вот разве что много у кого началась морская болезнь, которой я, к счастью, не страдал. На следующее утро волны чуть поутихли, и я пошёл на мостик – как раз вовремя, чтобы увидеть в подзорную трубу двухмачтовую каравеллу со сломанными мачтами, беспомощно дрейфующую в паре миль от берега.
«Победа» резко изменила ход, в ста метрах от корабля мы спустили шлюпку и отправились на корабль. Первое, что мы увидели, было полное отстуствие шлюпок на палубе. Когда мы поднялись на нее, мы не ожидали найти живых – но вдруг услышали женский крик из-за запертой двери.
Сорвав навесной замок, мы открыли дверь и увидели небольшую каюту. На неширокой койке, прижавшись друг к другу, сидели, съежившись, две девушки и затравленно смотрели на нас. Одна из них была писаной красавицей аристократической внешности, белой, зеленоглазой шатенкой, а ее подруга – или служанка? – выглядела как типичная южноамериканская индианка, с кожей цвета корицы, длинными роскошными волосами, и чуть грубоватыми, но весьма милыми чертами лица.
Когда я вошел, они, как по команде, отшатнулись. Я низко поклонился и сказал:
– Сеньориты, мы вам не причиним никакого вреда. Я – князь Алесео де Николаевка, из Русской Америки, а это – мои идальго.
Лицо белой чуть разгладилось:
– А я Мария де Монтерос, дочь графа де Монтерос, и это моя рабыня, Эсмеральда Лопес. Пожалуйста, только не выдавайте нас моему отцу. Он хотел выдать меня замуж за молодого де Молина, а я не хочу. И мы договорились с капитаном этого корабля, «Ля Провиденсия», чтобы он переправил нас в Чили, где в Консепсьон живут родственники по моей матушке, которые не дадут меня в обиду.
Но вчера, во время шторма, сломались обе мачты. Тогда же капитан запер нас в каюте, крикнув, что он польстился на наши деньги и забыл, что женщина на корабле – несчастье. Мы кричали, кричали, но никто к нам не пришел на помощь.
– Сеньора де Монтерос, будьте нашей гостьей. Мы как раз идем в Чили и можем вас там высадить в Консепсьон. А команда, похоже, ушла с корабля – кроме вас, нет ни людей, ни шлюпок.
– Мы с вами расплатимся. В трюме есть три наших сундука, в одном из них – серебро.
– Оставите себе. Вам оно будет нужнее. Единственное, о чём я должен вас предупредить – в Русской Америке нет рабов, и, если Эсмеральда ступит на борт нашего корабля, то она сразу же станет свободной.
Мария улыбнулась:
– Я и так собиралась дать Эсмеральде вольную, как только мы дойдем до Чили. Она моя подруга, и я слёзно просила отца даровать ей свободу, но он кричал, что рабы должны знать свое место. А мой дядя, граф де Вальдивия – совсем другой человек. Пока матушка не скончалась, дядя часто бывал у нас в гостях, но вскоре после этого, отец вновь женился, а мачеха отказала дяде от дома.