Через день, один из парусников вернулся в Ревель и высадил там всех пленников с Готландской эскадры. Впрочем, не всех. И здесь двадцать человек попросили служить Русской Америке. Их тоже проверила контрразведка, и мы решили пока всех из них оставить с испытательным сроком.
К югу от Суур-Саари уже началось строительство – тут мы планировали устроить небольшую крепость и стоянку двух парусников («Тигра» и «Лисицы»). Оставшиеся четыре корабля уйдут с нами дальше, равно как и два «араба», которых мы уже спустили на воду у Гогланда. Конечно, не факт, что зимой их не раздавит льдами, но об этом мы решили подумать позже.
Примерно неделю мы перевооружали наши парусники, благо пушек и пулеметов было более чем достаточно, а старые пушки мы решили пустить на переплавку, или отдать российской армии и флоту. Каждый корабль получил по носовой и кормовой трехдюймовкам, и по два пулемета на каждый борт. Этого было более чем достаточно против любых кораблей того времени.
Оставив небольшой гарнизон на Гогланде, плюс провианта и денег на четыре месяца, мы отправились дальше на восток. Нас ждал Кронштадт – точнее, пустынный, поросший лесом остров Котлин.
И был вечер, и было утро.
И вот перед нами остров Котлин, куда меня когда-то в будущем очень хотел свозить Володя, но город Кронштадт был ещё закрыт для людей без пропуска. А сейчас там нет даже избушки, а сам остров первозданный, дикий. Согласно тому, что я нашел все в той же энциклопедии, по Тявзинскому договору 1595 года он был признан пограничным, и Швеция, ни Русское царство не имели право его заселять. Корабельный лес, галечные и песчаные пляжи, кое-где невысокие холмы…
Ваня привел «Победу» в бухточку у южного берега, которая, согласно картам, была довольно глубокой. По его приказу, была послана лодка с сонаром, которая определила, что в паре мест «Победа» могла подойти к берегу на десять метров, и она встала на одно из таких мест. Вскоре к ней присоединились и другие корабли нового русского флота.
На берег была выгружена строительная техника, и вскоре там закипела работа. Первым строился пирс; потом последуют военный городок, батареи, прочие портовые сооружения. Элеватор для зерна решили возвести не здесь, а на материке, примерно там, где в Неву впадает Охта – в том самом месте, где, в конце семнадцатого века, в нашей истории шведы заложили Нюэн – ведь, по их наблюдениям, наводнения не распространялись на ту местность.
Работа кипела, и к двадцать седьмому мая были готовы три пирса – один для «Победы», два других для парусников. Были также построены бастионы на северной и южной стороне острова, крепостной вал, окружающий южную крепость, и несколько деревянных зданий, включая церковь в честь святого Николая, покровителя моряков. Сам же новый город было решено назвать в его честь Николаевом, а означенное двадцать седьмого мая объявить «Днем Города» – «не пропадать же празднику», как сказал кто-то из наших питерцев. Отец Иосафат освятил новый храм и отслужил первую литургию, после которой он крестил всех тех, кто захотел перейти из лютеранства в православие.