Вдруг я почувствовал, что чья-то рука гладит меня по голове. Мои волосы скользили между мягких, ласковых пальцев. Я подумал, что уснул и не заметил этого — ну, или умер и тоже ничего не заметил, и за мной пришел ангел, чтобы утешить меня и забрать отсюда… из этого мира… с этой земли…
Я не подумал тогда о матери. Я помнил ее руки, и те, что прикасались ко мне, не могли принадлежать ей. Я никогда их не знал — и они были удивительные. Они не причиняли мне боли. Они не причиняли мне боли сейчас, когда любое прикосновение отзывалось сотней маленьких взрывов у меня в голове, даже если это было прикосновение самого воздуха.
Поняв, наконец, что я жив и даже не сплю, я с трудом отвернулся от стены, кое-как присмотрелся к сумраку. Рядом со мной на соломе сидела Хельга. Руку она убрала сразу же, как только я пошевелился.
— Ну что же ты, — произнесла она одними губами. — Рик…
Она была одета так же, как и при первой нашей встрече. Я вспомнил об этом, и то, каким далеким это все теперь казалось, насмешило меня. Я улыбнулся.
— Прости.
— Ничего.
— Ты пришла… — я не договорил.
— Нет. Наш договор все еще в силе. Рик… Как же тебя так угораздило, а?
В ее голосе не было жалости, и это мне нравилось. Я ответил бы на ее вопрос… если бы не чувствовал, что ответ ей не нужен. Она и так знала все. Даже, наверное, больше, чем я.
— Что я с ними сделал?
— Одному раскрошил кости ладони. Руку он, скорее всего, потеряет. Второму ты сломал позвоночник и несколько ребер, но его поставят на ноги, хотя и не скоро. Рик, люди очень хрупкие. Ты должен быть аккуратнее.
— Прости меня, Хельга. Я тебя подвел.
Она покачала головой.
— Я не сержусь.
— Ты поможешь мне?
В камере было темно. Но, кажется, я заметил, как ее лицо помрачнело.
— Помощь будет стоить дорого, Рик. Пока наш договор в силе, я не могу сделать ничего просто так, потому что это может повлиять на исход всего дела.
— Что тебе нужно?
— Время. Две недели вместо месяца. Это очень мало, Рик.
— Я знаю. Но ведь если я останусь здесь, я потеряю еще больше времени.
— Возможно.
Наши слова тонули в темноте, исчезая между долгими паузами. Никто, кроме нас, их не слышал. Все спали ненасытным, зверским сном.
— Забери меня отсюда, Хельга.
— Ты сам выйдешь отсюда. Встанешь и выйдешь. Больше здесь о тебе не вспомнят. Твое имя нигде не будет фигурировать. Тебя не будут преследовать. Но запомни: две недели вместо месяца. Ты согласен?
— Да.
— Тогда до встречи, — она поднялась. Просто отступила назад — и растаяла в темноте. До меня лишь донесся ее голос, больше похожий на эхо: — Я буду ждать тебя, Рик.