Так и тут. Я, правда, знаю уже, что не заплачу. Я задыхаюсь. Хочется бросить все и бежать. Я даже пищу потихоньку, как щенок начинает скулить, когда ему наступили на лапу или просто обидели. Но нельзя же все бросить! Я не бросаю. Только усталость в голове и руках — какое-то нелепое чувство, что ты вот делаешь-делаешь, и ничего не выходит.
Я стал тогда писать себе планы — задания на каждый день. Но мало что изменялось изо дня в день, хотя все же что-то менялось, и вот наконец я сижу на полу около белого таза, где налита вода, и там, накренившись на бок, плавает на воде крошечная крашеная — с парусом — лодка. Если дунуть, она поплывет и стукнется мягко о таз. Корабль готов!
А потом уже игра совсем стала серьезной — у меня был завод, у завода были номер и имя: № 001, имени Ленина.
А раз был завод и, так или иначе, хоть с муками и медленно, со стапелей на этом заводе сходили корабли, самые настоящие, сделанные моими руками, мои собственные, которые могли плавать по воде, — то, значит, была и вода, было море, был флот на море, было государство, которому флот принадлежал и которое охраняло от врагов своих мирных жителей, живущих на берегу моря. «ВОЙНЫ НЕ ХОТИМ, НО К НЕЙ ГОТОВЫ. Эта грозная пушка без прислуги будет как игрушка. Повысим меткость стрельбы!»
Я уже рисовал картинки и делал к ним подписи. «При первой попытке к войне эти орудия будут направлены на противника!» А государство имело свою газету, которая, правда, выходила нерегулярно и довольно редко, а когда начались каникулы и вообще перестала выходить. В газете помещались патриотические стихи и был напечатан гимн государства. Газета висела на стенке. Отец приходит с работы, я только что выпустил свежий номер, еще блестит бумага, натертая цветными грифелями, и сверкают заголовки — все рисунки и подписи мне кажутся интересными!
Отец подходит, читает мой гимн. «Да здравствуют наши народы, сплоченные дружбой одной, и пусть нерушимые годы и их не нарушат покой. Пусть мирно под крылышком моря они себе счастье найдут, флоты наши их сберегают, и счастьем сады расцветут…»
А я удивляюсь, что он ничего не говорит, когда кончил читать. И по лицу видно, что ему не понравилось. Мне немного неловко… Как же так? Не понравилось… Ведь у меня все хорошо написано!.. Отец потом, правда, хвалит мои рисунки в газете, и я доволен, но все никак не могу успокоиться (так мне все нравится), все гляжу на стенку, подхожу, перечитываю, и даже вечером, когда уже погашен большой свет и мы ложимся спать, я поглядываю на белое пятно, которое видно в темноте, и повторяю раз за разом строки моих стихов, которые сегодня я сочинил…