8. Каждый член катера «Спартак» должен свято хранить доверенную ему военную тайну.
На переменах у нас в коридоре разгорались целые баталии. Ребята скоро узнали, что у нас с Вовкой есть какая-то тайна. За нами охотятся. К нам присоединяются друзья. Нас преследуют. Нас защищают. Две армии скоро враждуют между собой на этажах — класс разделился. Командиры отдают пароли и приказания, подчиненные лупят друг друга и командиров, после звонка мы сидим красные и растерянные — где уж тут слушать учителя. Игра продолжается на уроке. Пишут друг другу секретные послания и срочные депеши. Учителя тоже что-то уже замечают. Что это творится с детьми? Наконец кто-то все рассказывает или учительница перехватывает вдруг записку и читает ее: нас с Вовкой вызывают к директору… Класс замирает.
Где была наша осторожность? Где теперь наша храбрость? Мы стоим в кабинете директора, наша учительница там же и смотрит непонимающими глазами, стол перед нами, низенький знакомый мужчина, мы мямлим что-то потихоньку, стараясь отойти друг за друга, и верно, в руках у директора какая-то бумажка, хотя мы с Вовкой — ей-богу! — сегодня ничего не писали…
Я часто бывал у Вовки дома. А потом моя мать пошла к ним и договорилась, я помню, и летом мы оба поехали в деревню, нас взяла его тетя, и там — далеко, в Белоруссии — у него были родные: бабушка, дед, там мы и прожили вместе два месяца.
Вот тут оказалось, что я совсем не такой герой, каким мог быть в школе. Или, может быть, он был у родных и чувствовал себя дома, потому что жил там уже прежде, а я был у совсем чужих людей и один? Мы купались, ели сливы, ездили на лошадях, окучивали колхозную картошку, а потом, когда стала поспевать рожь, обугливали над костром колоски, и зерна, которые выпадали с подкаленными черными боками — уже не молочные, хотя еще свежие, зеленоватые, мягкие — были очень вкусные: все было ново.
А потом к нам приехала Вовкина мама и привезла с собою гостинцев: пряники, конфеты, шоколад. А мне ничего.
— Почему? — Я чуть не плачу.
— Мама дала деньги. Она ничего не посылала, потому что ехать далеко, и мне было бы тяжело, а только дала деньги. Вот бери конфеты, пряники, шоколад — это все тоже твое. Ты тоже, конечно, можешь все есть.
А Вовка кричит под боком:
— Почему же мать ему ничего не прислала?
И я сам удивлен, расстроен. Вот, ехала Вовкина мама сюда так далеко, а мама дала только деньги и мне ничего не прислала. Правда, она дала деньги, потому что так далеко сюда все везти…
Потом на меже я нахожу спелую сурепку. Я помню, нам сказала Зоя Викентьевна на уроке ботаники, что нужно собирать летом семена бобовых растений, чтобы посадить их на пришкольном участке. Конечно, лучше бы привезти побольше. Она показала нам картинки, какими бывают бобы, люцерна и вика, а также сурепка. И вот теперь я впервые увидел ее: спелые черные стручки раскрылись, потому что лето кончается, и семена сейчас упадут. Вовка и раньше дразнил меня, что я ничего не умею: вот и с лошади свалился, как только сел, хотя потом я ездил не хуже его, и в саду за сливами меня тогда чуть не поймали. Он говорил иногда обидные слова, и мне это не нравилось, но я молчал, а тут я берусь сразу двумя руками — за стручок и за стебель — чтобы оторвать от сурепки стручок, потому что он сидит очень крепко, а Вовка стоит рядом и кричит: