— Здорово же ты надломлен, если говоришь такое.
— Я говорю так потому, что здраво смотрю на вещи.
— Ты слепой, да, да, слепой.
— Хорошо, буду смотреть на вещи твоими «зрячими» глазами, буду мыслить по-твоему. Предположим, вернутся наши.
— И что ты скажешь первому бойцу, которого встретишь на улице?
— Ты спроси, что скажет Бушуев, а мне бояться нечего, я немецких комендантов не спасал, я в немецких легковых машинах не ездил, не позорил звание советского врача.
— Но и ничего не сделал, чтобы защитить это звание.
— Защитить? Чем?
— Ты был военным врачом, а каждый военный знает, чем защищается честь и звание воина. Кстати, в окружение попал не ты один, но другие почему-то не вернулись к своим разрушенным жилищам, а ты вернулся. Мысли твои разгадать нетрудно. Ты вернулся для того, чтобы отсидеться, — с осуждением говорила Майя. Она решила сказать ему всё, что думала о нём. — Ты спрашиваешь, — продолжала она, — чем защитить звание советского врача? Я бы, например, нашла чем, и будь я мужчиной, уже давно разыскала бы партизан и ушла к ним. А о том, что партизаны есть, ты прекрасно знаешь даже из немецких газет. Почему же ты не идёшь защищать своё, как ты говоришь, честное имя?
Безродный угрюмо молчал…
Бодро шагая к себе в больницу, Фёдор Иванович снова и снова про себя повторял:
«Можно у вас полечиться?»
«На что жалуетесь?»
«Ноют суставы, а температура нормальная».
«Какие лекарства принимали?»
«Два дня пил кальцекс. Не помогло».
Такой условленный разговор должен произойти между ним и тем человеком, которого нынче присылает горком. Фёдор Иванович пробовал представить себе этого героя-партизана, и всякий раз перед глазами вставал могучий, крепкий парень с острым взглядом, с мужественными чертами красивого лица, увешанный оружием.
Весь нынешний день доктор Бушуев чувствовал какую-то душевную приподнятость и был полон ожидания. Время тянулось медленно, очень медленно. Сейчас его даже не очень-то обижало, что многие пациенты, пришедшие на амбулаторный приём, опять старались попасть к доктору Безроднову.
Когда на днях Фёдор Иванович пожаловался Зернову, дескать, ненавидят меня люди, плюнуть в глаза готовы, тот успокаивающе ответил:
— Крепитесь, друг мой. Наш народ ненавидит предателей. Это хорошо, в этом наша сила.
Сейчас он настойчиво убеждал молодую пациентку:
— Вам нужна операция.
Женщина упрямилась.
— Нет уж, господин доктор, потерплю пока, к сестре поеду, там тоже врачи имеются.
— Зачем же ехать к сестре, — доказывал Фёдор Иванович. — В нашей больнице есть места. Ложитесь на операцию.