Снежное поле вокруг лагеря было запретной зоной, и каждый, кто дерзнул бы открыто появиться там, был бы убит немедленно.
Не одну ночь пролежал Иван Егорович в маскхалате почти у самой колючей проволоки. Он уже знал, где расположены огневые точки охранников, где стоят пулемёты, где укрыты легкие пушки. У подпольщиков теперь была подробная карта-схема обороны лагеря.
В подпольном горкоме партии нередко разгорались жаркие споры о лагере. Кое-кто предлагал напасть ночью на лагерь и разгромить его. А чем громить, возражали другие, нужны пушки, чтобы подавить огневые точки. А где они, эти пушки?
Подпольщикам и партизанам могли бы помочь сами пленные, если бы они знали, что в одном из замаскированных подвалов лежит надёжно упрятанное оружие — несколько десятков винтовок, револьверы, гранаты и даже ручной пулемёт.
Но как сообщить пленным об оружии? Нужна связь с пленными, а как установить её?
Иван Егорович не находил себе места: не послушал когда-то добрых людей и, готовясь остаться в подполье, настоял на своем, спрятал оружие в усадьбе МТС. Ему казалось, что так лучше, что всё будет под руками и в любой момент можно воспользоваться арсеналом.
«Прошляпил, факт прошляпил», — часто упрекал себя Зернов. Но разве он мог предположить, что захватчики превратят усадьбу в лагерь, что восстановят его мастерские и будут ремонтировать свою технику.
«Вот и думай теперь, директор, мёрзни в снегу. Ползай, как крот, а думай, чем и как выкурить охранников, как уничтожить мастерские, а главное, как вызволить пленных…»
«Ничего, ничего, что-нибудь придумаем», — успокаивал себя Иван Егорович.
Теперь на руках у доктора Бушуева был пропуск, подписанный самим комендантом полковником Дикманом, и он в любое время дня и ночи мог без боязни ходить по городу. Полковник Дикман относился к своему спасителю-доктору с подчёркнутым вниманием, нередко приглашал его к себе в гости, знакомил с какими-то чопорными офицерами и гражданскими лицами. Комендант каждый раз не забывал воскликнуть:
— Русская интеллигенция душой и сердцем принимает наш новый порядок, пример тому — замечательный русский хирург Бушуев.
А замечательный русский хирург посмеивался про себя, но всё-таки поддакивал.
Порой они вдвоём с Дикманом сидели в просторной, украшенной коврами гостиной, и тогда со стороны могло показаться, будто встретились за чашкой кофе добрые знакомые и ведут непринужденную беседу о том, о сём.
Видимо, чтобы ещё больше расположить к себе хирурга, полковник Дикман заводил речь о русской литературе, читал наизусть стихи Бунина, рассказывал о том, как слушал однажды Шаляпина и был покорен русскими песнями. Порою он включал приёмник, ловил Москву, и в гостиной звучали с детства милые сердцу Фёдора Ивановича русские мелодии.