Фёдор Иванович взглянул на картофелины. Есть не хотелось. Он был угнетён и подавлен, потому что лишился всего, чем когда-то была заполнена беспокойная жизнь врача. Его теперь не вызывали по ночам в больницу, за ним не прибегали испуганные родственники больных, никто не говорил ему «доктор, помогите», никто не торопил «доктор, скорей». Онемел в углу телефонный аппарат. А когда-то он с такой настойчивостью звал хозяина, что звонок был слышен у соседей, и Лиза порой жаловалась:
— Покоя нет от этого телефона.
Да, Фёдор Иванович не знал покоя и был счастлив.
А теперь? Что ждёт его теперь?
Однажды Маша сказала, что немцы, как огня, боятся тифа. Фёдор Иванович по-латыни написал на картоне «тифус» и прибил кусок картона на входных дверях. Видимо, призрак страшной болезни отпугивал захватчиков от докторской квартиры. По крайней мере никто сюда не заглядывал.
Но в этот дождливый осенний день произошло событие, которое всколыхнуло доктора Бушуева. Неожиданно к нему в комнату без стука вошла вымокшая до нитки, оборванная женщина. Фёдор Иванович взглянул на неё и подумал:
«Зачем она пришла? Разве не видит, что я такой же нищий, что нечего подать ей… Ах да, вон картофелины на столе… Пусть берёт…»
Он хотел было сказать это вслух, но вдруг цепкая спазма перехватила дыхание, в груди замерло сердце. В женщине он узнал свою операционную сестру Майю, ту самую Майю, которая уехала из города вместе с Лизой и Филькой.
— Майя! — вырвалось у него. — А Филька? А Лиза? Что с ними?
— Они живы, здоровы. Да, да, Фёдор Иванович, живы, здоровы. Верьте мне, они теперь далеко, они теперь там, где нет войны. Я не обманываю вас, они живы, здоровы, — повторяла гостья, будто боясь, что ей не поверят.
— А ты почему здесь?
Она помедлила с ответом, потом тихо сказала:
— Это длинная история, очень длинная, Фёдор Иванович…
В комнату вошла Маша. Увидев гостью, она ахнула, кинулась к ней, обвила руками мокрую шею и разрыдалась.
— Майя, милая Майечка, как же ты? Вернулась? Почему? Ты видела, дом ваш разбомбили?
— Видела. Ничего не осталось… Потому и пришла сюда.
— Не горюй, Майечка. Хорошо, что сама уцелела. У меня живи. Места хватит. Идём, переоденешься, — предложила Маша.
Фёдор Иванович торопливо шагал по комнате, раздумывая над нежданным событием — возвращением Майи.
Он привык верить ей, и сейчас верил, что жена и сын живы и здоровы. Майя не могла солгать ему. А сама она?
Что будет с ней? Вернулась и, наверное, ждёт помощи, совета. Но чем он может помочь ей и что посоветовать?
«Ах, Майя, Майя, и зачем ты вернулась, что привело тебя сюда в эту лихую годину», — с тревогой раздумывал он.