— Фёдор Иванович, давайте вместе пообедаем, — предложила вернувшаяся Маша.
— Да, да, ты права. Нужно покормить Майю, она голодна, — согласился он.
После скудного обеда Фёдор Иванович спросил:
— А что же нам теперь делать, товарищи женщины?
Майя взглянула на доктора, и у неё внезапно вырвалось:
— Побриться вам нужно.
В этот хмурый дождливый день Майе хотелось видеть Фёдора Ивановича не таким — не с лохматой головой, не с расстёгнутым воротом рубашки, не с заросшим подбородком. Перед её мысленным взором вставал прежний доктор Бушуев — аккуратный и собранный. Даже среди глубокой ночи, когда его вызывали к больному, он всегда появлялся в больнице подтянутым, чисто выбритым, как будто специально ждал вызова и загодя готовился к нему. Её, Майю, бывало, одолевала дремота ночью в операционной, а Фёдор Иванович был на зависть бодр и деятелен.
Майя знала, что доктор Бушуев терпеть не мог неряшливости и часто наставительно говаривал:
— Ещё отец медицины великий Гипократ писал о том, что врач обязан прежде всего быть приятным больному. Безукоризненный внешний вид врача — самое первое и, пожалуй, самое сильное лекарство.
Сам он никогда не нарушал этой умной гипократовской заповеди и, вероятно, поэтому нравился пациентам. Люди любили доктора Бушуева и шли к нему на лечение охотно.
Природа наделила Фёдора Ивановича запоминающейся внешностью. Он был, как принято говорить, человеком широкой кости — выше среднего роста, широкоплечий, атлетически сложенный (если бы не протез, он, по всей вероятности, был бы знаменитостью среди городских спортсменов). Лицо у него смуглое, продолговатое, над широким бугристым лбом слегка курчавилась густая тёмно-русая шевелюра, доставлявшая немало хлопот хозяину: часто ломал он расчески. Из-под широких тёмных бровей открыто и прямо смотрели умные голубые глаза с чуть синеватыми крупными белками.
При всей своей внушительной фигуре Фёдор Иванович был проворен в движениях, на первый взгляд даже протез не мешал ему ходить легко и быстро. Правда, никто, кроме жены и операционной сестры Майи, не знал, чего стоила ему эта быстрая и лёгкая ходьба. Протез есть протез, и несовершенство его механизма немало боли причиняло доктору. Порою он в кровь растирал культю, но скрывал это ото всех, особенно от пациентов.
Чтобы иметь полное представление о докторе Бушуеве, нужно было видеть его в операционной. Его большие сильные руки легко и расчетливо орудовали подчас хрупкими хирургическими инструментами, его чуть потемневшие от напряжения глаза способны были заметить то, чего не видели другие.