Где-то совсем рядом трещали автоматы, слышались хлопающие взрывы гранат, противно посвистывали пули. А вдали бесновались пушки, землю сотрясали сильные взрывы.
Безродный приподнял голову и увидел старшего врача полка. Бурштейн с колена стрелял из винтовки, потом поднялся во весь рост и стал швырять гранаты — одну, вторую. Вдруг, взмахнув руками, он шагнул вперёд и в следующее мгновение рухнул на землю.
«Убит, убит», — с ужасом прошептал Безродный. Позабыв обо всём на свете, он снова вскочил на повозку и остервенело стал хлестать кнутом лошадь. Повозка тряслась, подпрыгивала, а он исступленно хлестал и хлестал кнутом…
Когда загнанная лошадь замертво упала, Безродный бросился бегом в недалёкий лес. Он продирался сквозь густые заросли терновника. Ветки цеплялись игольчато-острыми колючками за сукно шинели, словно хотели удержать его, ломались, похрустывали, царапали в кровь лицо и руки. Но он упрямо спешил вперёд, в лесную чащу. Время от времени останавливался, настороженно к чему-то прислушиваясь, пугливо озирался по сторонам и, ничего подозрительного не обнаружив, уходил всё дальше и дальше в колючие заросли.
Пулемётной очередью застрекотала сорока. Безродный, будто споткнувшись, припал грудью к земле и замер. Ему, вероятно, было известно, что сорочий стрекот предупреждает об опасности: значит, рядом кто-то есть — или зверь, или человек. Ни зверя, ни человека он встречать не хотел.
Тяжело дыша, Безродный лежал на животе, уткнувшись носом в сухую листву От земли пахло гнилью и сыростью. Совсем рядом, метрах в двух или трех, из узкой норки выглянула острая мордочка лесной мышки. Мышка уставилась чёрными дробинками глаз на человека, удивлённо дернула коротенькими усиками и тут же скрылась в норке.
«Счастливая, — с завистью подумал о ней Безродный. — Вот и мне бы так в норку, пока жив…»
Вокруг было тихо, только неудержимо громко стучало сердце да слышалось тонкое жалобное жужжание мухи, попавшей в паутину.
Безродный осторожно приподнял голову, осмотрелся по сторонам, потом встал и снова, пригибаясь к земле, двинулся в путь. Он с трудом продирался сквозь густой подлесок и свободней вздохнул, когда над головой важно зашумели деревья, ещё не успевшие полностью сбросить опалённую красками осени листву. Здесь, среди леса, он почувствовал себя в безопасности и даже остановился, прижавшись спиной к шершавой коре старой осины.
Где-то над головой стучал трудолюбивый дятел, пискнула какая-то пичужка, по вершинам деревьев пробежал тревожный ветер, и листья отозвались беспокойным позваниванием. Достав из кармана грязный кусок сахара и каменно-твёрдый сухарь, Безродный торопливо заработал крепкими челюстями, точно боялся, что кто-то помешает его трапезе. На грязной ладони остались крошки сухаря, он ловко вбросил их в рот, достал из-под шинели флягу и выпил несколько глотков тепловатой воды.