Скоро квартира блистала новой чистотой. Новой, так как старые вещи казались теперь иными, словно повзрослели вместе со своей хозяйкой. Люсия убирала сор из своего сердца, и, когда ее настигла наконец усталость, почувствовала облегчение. Солнце село, а ее глаза настолько привыкли к темноте, что уже не требовалось электричества. За окном, в домах на противоположной стороне улицы зажигались рожки ламп. Люсия подумала, что в этих домах все хорошо, там не нужно так яростно работать пылесосом и щетками, потому что и так все на своих местах. Там не забывают включать свет, когда садится солнце. Она щелкнула выключателем и влезла на стул, чтобы закончить начатое: вытереть пыль на верхней книжной полке. Ей попались несколько популярных брошюр по психологии страстей, и она, забыв про тряпку, погрузилась в чтение.
Сухие рассуждения о чувствах показались ей сначала отвратительными, но, пролистав несколько страниц, она заметила, что успокаивается. Ее поразило, что всю ее сумасшедшую любовь и все ее страдания автор брошюры сводил к так называемой зависимости от объекта. Подумать только: Дэвид, блистательный и жестокий Маковски, в ее собственном мире — только некий объект, который можно приблизить к самому носу (тогда он заслонит все, а его собственные очертания расплывутся, исказятся), но можно придумать для него другое место, удаленное на такое расстояние, чтобы легко было сфокусировать зрение. Смешно! Как они все раскладывают по полочкам, ее коллеги.
Любовь, пишут они, — удовлетворение желания самоутверждения. Получается, что человек любит только себя, и даже в лучших своих порывах руководствуется самолюбием. Разве она любила себя как подругу великого пианиста, а не его самого, такого блистательного, такого яркого, такого чувственного? Глупости! Эти умники просто не знают, что такое любовь!
А вот уже лучше: «Влюбленность — это „маленькая смерть“». Да, с ней и произошла маленькая смерть, ее выбросили из блаженства, как плод из утробы матери. По мнению автора, надо учиться жить самостоятельно, обретать утраченное достоинство, утраченное «я». Потеряв счастье? Потеряв рай? Да стоит ли это достоинство таких жертв!
Люсия отбросила книжку и взглянула на себя в зеркало. На нее смотрела пустая человеческая оболочка, бледная, с опухшими глазами. Все ее содержимое было одной только любовью, и вот оно испарилось, оставив двигающуюся мумию. Ничто не имеет ценности в сравнении с тем, что потеряно.
Но если самолюбие здесь ни при чем, что мешает ей любить Дэвида по‑прежнему, любить и ничего не требовать взамен? Отсутствие новых впечатлений, то есть отсутствие объекта? Или обида за свою непричастность к его жизни? Она совсем запуталась в своих сбивчивых мыслях, ей внезапно захотелось вытереть проклятые слезы самым жестким полотенцем и выйти на вечернюю улицу — бегать, кричать, петь и танцевать всем и всему назло!.. И в этот момент раздался звонок в дверь.